Юрг Иенач

Она выглянула в окно и увидела рядом с привратницей коричневую рясу патера Панкрацио. Его задорное загорелое лицо веселее обычного смотрело на божий свет, и при этом он требовал, чтобы его незамедлительно провели к синьорине: ему нужно сообщить ей радостную новость.

Почти сейчас же он вошел к ней в келью и объявил:

— Радуйтесь, синьорина Лукреция! Вы снова хозяйка Ридберга. Наш славный полковник творит одно похвальное дело за другим во искупление своей старой и тяжкой вины. Завтра из Кура приедут судейские снять печати и открыть перед вами двери отчего дома. Благослови господь ваше возвращение под родной кров!

Глава вторая

За лето и осень одного-единственного года герцог Генрих Роган быстрыми и решительными ударами завершил свой поход на Вальтеллину. Свежие лавры четырех побед, редкостных для любого полководца, увенчали его чело.

На сей раз его талант радостно развернулся во всю ширь, ибо воевал он с внешними врагами Франции, а не с детьми одной отчизны на своей же французской земле. Раньше сердце его обливалось кровью, когда он поневоле вел одних соотечественников против других, своих единоверцев-кальвинистов против французов-католиков, ныне же он предводительствовал французским войском, в котором были слиты оба исповедания. Перед битвой под Мор-беньо, где полкам его противостояли превосходные испанские силы, к тому же угрожавшие им с выгодных позиций, он, против галльского обычая, повелел всем своим солдатам на коленях помолиться господу, да поможет он им в ратном деле. Кальвинистский капеллан самого герцога сотворил молитву с протестантами, а католический патер осенил единоверцев своих крестным знамением.

Никогда еще Роган не проявлял себя таким дальновидным полководцем, как на этом труднообозримом, прорезанном ущельями и стиснутом ледниками поле боя. Его молниеносные действия, без промаха бившие в цель, были под стать ни с чем не сравнимой выдержке, которая отличала его аскетическую, беспощадную к себе натуру. Он мог по сорок часов кипеть как в котле, не нуждаясь в освежающем отдыхе.

Две армии наступали на него с двух сторон, причём каждая вдвое превосходила численностью его силы, а он носился вверх и вниз по долине, то бросался навстречу одному противнику, то, круто повернувшись, нападал на другого, пока не вытеснил обоих — испанцев и австрияков — с граубюнденской земли и пока вся нескончаемая долина Адды, вся Вальтеллина, десятилетиями не знавшая хозяина и переходившая из рук в руки, не оказалась во власти его оружия.

После битвы в Валь-Фраэле — третьего из выигранных им сражений — неравенство потерь граничило с неправдоподобием. По его собственному свидетельству, герцог не лишился и шестерых солдат, меж тем как противник оставил на поле боя тысячу двести человек. Такое неравное распределение потерь можно объяснить лишь одним: у французского полководца было перед австрияками то преимущество, что ему досконально были известны все отторгнутые врагом альпийские долины. Бок о бок с Роганом сражались граубюнденцы, для которых этот горный край был всё равно что выстланная кедровым деревом горница отчего дома и родовой герб над его воротами, и уж никто не знал граубюнденских гор лучше, нежели Георг Иенач.

Рапортуя об этой победе граубюнденским властям, герцог с особо горячей похвалой отзывается о храбрости полковника Иенача и его полка, составленного из местных уроженцев. С виду безрассудно отчаянная, а на самом деле строго продуманная отвага Иенача и даже неправдоподобные легенды о прежних деяниях народного войска в Пре-тигау снискали в конце концов искреннее восхищение таких строгих критиков, как вымуштрованные французы и даже неисправимый насмешник лейтенант Вертмюллер. Что касается герцога, то Георг Иенач в короткий срок завоевал полное его уважение и доверие; сам того не сознавая, Роган прежде всего прислушивался теперь к советам граубюнденца. Если командующий созывал военный совет, где надо было выбирать между смелостью и осторожностью, Иенач всегда настаивал на самых отчаянных предприятиях и первый вызывался идти в самое опасное дело; и что ж, его советы, себя оправдывали, а дерзкие вылазки не терпели неудач — ибо судьба была к нему благосклонна.

Он же пользовался любым случаем, чтобы стать еще ближе к особе герцога и при малейшей угрозе защитись его собственным телом. И не столько в сумятице боя, сколько на уединенных горных тропах, по которым иногда водил его, чтобы разведать расположение противника. Так, однажды коварный камень сорвался из-под ног герцога, и Иеначу удалось, обхватив Рогана обеими руками, удержать его на краю пропасти, а в другой раз он метким ударом убил гадюку, которая, шипя, выползла из зарослей кустарника и подобралась к руке герцога.