ЮРОДСТВО И СТОЛПНИЧЕСТВО

Имена святыхъ юродивыхъ и святыхъ столпниковъ вписаны въ небесную книгу жизни, и святая церковь прославляетъ ихъ въ числ святыхъ Божіихъ, благоугодившихъ Богу своею жизнію. При жизни своей, нердко окруженные помимо воли своей ореоломъ славы и поклоненія, эти святые подвижники и по отшествіи изъ этого міра не умерли безслдно, – память о нихъ не изглаживается изъ сердецъ народа и многими десятилтіями и даже столтіями передается потомству изъ устъ въ уста. Они являются для него врными путеводителями въ поискахъ вчной Истины, остающейся неизмнною среди общей измнчивости преходящихъ феноменовъ жизни. Они признаются и почитаются имъ какъ живые образцы того возможнаго для ограниченной человческой природы духовнаго совершенства, которое состоитъ въ единеніи индивидуальной человческой души съ Божествомъ и достигается лишь при содйствіи даровъ благодати Божіей. Отсюда ясно, что жизнь каждаго святого поучительна тмъ, что въ ней отчетливо замчается и дйствіе благодати Божіей на человческую душу и неисповдимые пути Промысла Божія, равно попечительнаго о жизни каждаго человка, какъ и о судьбахъ всего міра; отсюда понятно, – почему житія святыхъ были предметомъ любимаго чтенія особенно русскаго народа, который находилъ въ нихъ немало нравственныхъ наставленій, необходимыхъ для непреткновеннаго восхожденія по степенямъ духовнаго совершенства, для нравственнаго преуспянія христіанина въ мру полнаго возраста Христова [XII]

. Вотъ основаніе для обстоятельнаго изученія жизни избранныхъ нами святыхъ подвижниковъ. Вдь, въ самомъ дл, жизнь всякаго вообще человка представляетъ собою всегда предметъ достойный изученія, такъ какъ въ жизни человка, этого малаго міра, отражается волей-неволей жизнь великаго міра, жизнь вселенной, жизнь человчества. И чмъ полне отдльный человкъ отражаетъ въ своей жизни эту другую жизнь, чмъ врне понимаетъ ее и это пониманіе выражаетъ въ дйствіяхъ своихъ, направленныхъ не только къ попутному плаванію, но и къ усовершенствованію жизни; тмъ боле, безъ сомннія, представляетъ научный интересъ жизнь такого человка, который обратилъ на себя вниманіе потомства, давъ ему образецъ жизни. Въ этомъ, кажется, причина – почему жизнь великихъ людей всегда, во вс времена и у всхъ народовъ, не смотря на степень ихъ культурнаго развитія, обращала на себя такое преимущественное вниманіе. Но отсюда сама собой вытекаетъ и вся трудность жизнеописаній и ихъ изученія. Человкъ – не владыка вселенной, могущій по своему произволу распоряжаться матеріалами и обстоятельствами жизни. Онъ, безспорно, одаренъ отъ своего Творца великимъ умомъ и свободной волей, въ силу которыхъ можетъ повелвать обстоятельствами, свободно опредлять себя къ дйствію. Но при всемъ томъ, его свобода самоопредленія не неограниченная. По мткому выраженію Бэкона, человкъ, чтобы повелвать природою, прежде всего долженъ умть повиноваться ей. Печать зависимости отъ окружающаго міра физическаго и нравственнаго въ его разнообразныхъ видахъ лежитъ на человк отъ его колыбели до могилы. Нельзя не признать за безспорную истину то положеніе современной нравственной статистики, что всею человческою жизнію заправляютъ два закона: законъ потребностей и законъ силъ. И какъ не вполн самопроизвольно человкъ создаетъ свои потребности, такъ точно не исключительно самъ собою создаетъ онъ и свои силы. Въ томъ и другомъ онъ обусловливается средой, и эта среда вліяетъ на него не только при рожденіи, въ которомъ онъ вмст съ жизнію наслдуетъ отъ родителей задатки физической и нравственной своей природы, не только въ дтств и юности, когда его воспитываютъ и обучаютъ и когда, слдовательно, развиваютъ въ немъ извстныя физическія и нравственныя силы, но даже въ періодъ самой высшей зрлости его духа и тла. Человкъ, однимъ словомъ, никогда и никакъ не можетъ вполн отдляться отъ вліянія среды, въ которой онъ живетъ. Поэтому-то, задача жизнеописаній должна заключаться не въ изображеніи только дяній даннаго человка, только вншнихъ проявленій его личности, но притомъ и въ изображеніи среды, въ которой онъ жилъ и тхъ вліяній, которыя оказывала среда на даннаго человка и данный человкъ на среду. Задача жизнеописателя въ томъ и состоитъ именно, чтобы прослдить шагъ за шагомъ постепенное нравственное развитіе описываемой личности въ ея полнот и цлостности. Это требованіе нельзя предъявить тмъ литературнымъ пособіямъ, какими мы пользовались при изученіи подвиговъ „юродства" и „столпничества", отчего увеличивалась трудность обстоятельной разработки данной темы. Правда, историческаго матеріала бездна; отдльныя жизнеописанія святыхъ юродивыхъ и столпниковъ часто являются въ духовной литератур въ вид отдльныхъ книжекъ и орошюръ. Въ этомъ отношеніи у насъ, можно сказать, никогда не было застоя. Причина процвтанія этого рода литературы заключается какъ въ томъ, что члены православной церкви любятъ читать вообще житія святыхъ, такъ, и еще боле, въ томъ, что составленіе этихъ житій не представляетъ собою большихъ трудовъ и не требуетъ спеціальной подготовки. Для этой цли довольно взять четьи-минеи, изложить общеупотребительнымъ языкомъ заключающіяся тамъ свднія, пополнить готовыя уже данныя еще кой-какими сказаніями, разсянными въ разныхъ историческихъ сочиненіяхъ. Тутъ вся задача въ томъ, чтобы представить полныя и подробныя свднія и обрисовать нравственную личность святого возможно отчетливе. Оттого вс эти жизнеописанія отличаются однообразіемъ и монотонностію, такъ что многочисленные и разнообразные пути ко спасенію сводятся здсь на одну дорогу, и эта дорога – заключается, какъ будто единственно, въ тсной, замкнутой, сурово аскетической жизни. Если такія жизнеописанія были въ большомъ ходу въ прежнее время и теперь пользуются благочестивымъ вниманіемъ не малаго числа читателей, то тмъ не мене они далеко не удовлетворяютъ читателей, желающихъ видть въ святомъ кром воздйствія на него благодати Божіей, привлеченной святостію его жизни, и обыкновенную сторону его жизни, въ кругу извстныхъ обстоятельствъ и въ естественной связи и зависимости отъ послднихъ. Человкъ никогда не можетъ быть свободенъ, какъ видли, отъ вліянія той эпохи, въ которую живетъ. Она кладетъ неизгладимую печать на его развитіе и нравственный характеръ. Какое же посл этого мы имемъ право отрывать жизнь праведника отъ общей жизни современниковъ и представлять её идущею своимъ изолированнымъ путемъ? нтъ сомннія, что стремленіе къ праведности, къ святости неотъемлемо принадлежитъ самому святому, но форма, въ которой отобразилась эта святость, носитъ на себ много общаго, параллельнаго, такъ сказать, съ жизнію современниковъ святого. Дале, жизнеописаніе тогда только будетъ истинно поучительно для живущаго въ мір, когда оно не ограничится только разъясненіемъ его высокой праведности, а покажетъ первые, начальные подвиги вообще людей, посвятившихъ себя Богу, вступившихъ на путь спасенія. Вдь, не вдругъ сдлались они праведниками, а мало-по-малу, шагъ за шагомъ, постоянно, быть можетъ, спотыкаясь, падая и опять возставая. Сколько разъ, быть можетъ, они готовы были оставить начатое ими дло спасенія и броситься опять въ объятія шумной мірской жизни, и только благодать Божія укрпляла и поддерживала ихъ? какъ же можно учить о спасеніи, не показавъ вполн того пути, по которому идутъ спасающіеся? необходимо и описать этотъ путь съ начала до конца, съ первыхъ слабыхъ усилій идти по этому пути до послднихъ высокихъ подвиговъ, съ первыхъ, неровныхъ, робкихъ, спотыкающихся шаговъ, до послдней, твердой, смлой поступи человка, уже приближающагося къ цли. Иначе, – какое же будетъ жизнеописаніе святого, когда въ немъ говорится о томъ только, что онъ родился тогда то, отъ такихъ то родителей, съ самыхъ раннихъ лтъ показывалъ въ себ любовь къ подвижнической жизни и, потомъ, когда позволили обстоятельства, удалился въ пустыню; и здсь, обыкновенно начинаютъ описывать его подвиги и чудотворенія, какъ будто они начались вдругъ, сами собою, по какому-то чуду, безъ долговременной борьбы, усилій, побдъ надъ собою. Вс подобнаго рода жизнеописатели святыхъ подвижниковъ заботятся лишь о томъ, чтобы сообщить читателямъ какъ можно боле разсказовъ о чудесахъ святого, думая, что этимъ самымъ они не только возбудятъ въ читателяхъ особое благоговніе къ Господу Богу, дивному во святыхъ своихъ, но подйствуютъ и на самую жизнь ихъ благотворнымъ образомъ. Но этого то послдняго и не бываетъ, потому что читатели, поражаясь чудесами святого, благоговя предъ высокимъ образомъ нравственной его жизни, не знаютъ, какъ и съ чего начать имъ подражаніе жизни святого, какъ подступиться со своими парализованными грхомъ силами къ этому дивному сосуду благодати Божіей, къ мужу пришедшему въ мру возраста Христова, и остаются такими же, какъ были прежде, подобно спутникамъ Савла, которые будучи ослплены молніею, поражены громомъ, повержены на землю, остались такими же неврующими, потому что слышали громъ и видли молнію, но не способны были слышать голоса Іисуса Христа, преобразившаго Савла изъ гонителя въ проповдника вры Христовой. Нтъ сомннія, что многіе изъ читателей способны, подобно Савлу, вынести изъ чудотвореній, кром особаго поразительнаго и уничтожающаго впечатлнія, и самую вющую въ нихъ благодатную силу Божію, но мы говоримъ о большинств.