Ив Сен-Лоран

В декабре 1986 года он приехал в Москву по случаю его ретроспективы в Доме художника. Его опять попросили дать определение элегантности. Он ответил. «Счастливая женщина — это женщина в черном свитере, в черной юбке, с большим поддельным украшением, и мужчина рядом с ней».[830] В тот день, увидев некоторых высокопоставленных советских дам, одетых в одежду Сен-Лорана, ярко накрашенных и в драгоценных камнях, он сказал Жаку Гранжу: «Я думаю, что КГБ очень плохо информирован». Ив Сен-Лоран обращался к женщинам, к ним одним. Как и они, он был способен скрывать самые важные вещи под легкомысленным поведением, и наоборот. Он никогда не был более искренним, чем когда играл в игру. «Ах, я обожаю этот его образ! — вспоминала Катрин Денёв. — Влюбленная женщина — это не женщина, покрытая драгоценностями, а та, для кого все снова становится простым и естественным. Правильно, что может быть шикарнее черного свитера и черной юбки! Если свитер очень мягкий и юбка хорошо скроена, прежде всего. Если каблуки не сбиты. Если мужчина привлекателен. В конце концов, влюбленная женщина не обязательно бывает права. Она может ошибиться в своей любовной истории, но пусть продлится опьянение!»

Он создавал платья, словно писал письма женщинам, которые будут носить на себе его любовь, не имея возможности ее подарить ему. Таков он — Сен-Лоран, дрейфовавший по волнам времени, искавший равновесия, от чего всегда отказывался, как только его достигал. Свой секрет он шептал красками, а потом исчезал, чтобы появиться в следующем сезоне совсем в другом образе. Первая модель лета 1986 года называлась «Свидание с вами». Но где эти женщины? Что они делали?

В 1986 году впервые со времен 1963-го общий итог продаж Высокой моды (клиентки и покупатели одновременно) значительно снизился: с 51 миллиона франков до 38. Некоторые факторы могли частично объяснить это явление: падение доллара и теракты в тот год выгнали американцев из Парижа. Но причины также были связаны с новым увлечением женщин. Одна из постоянных клиенток Rive Gauche признавалась: «С 1985–1986 годов я начала искать в других местах. Искать, крутиться везде. Немного Монтана. Немного Мюглер. Немного образа монашенки от японцев. Я одевалась в черное. Очень хотела, чтобы меня не заметили. А потом появился стретч от Марка Одибе[831]

. Устоять перед эластичной одеждой было невозможно». Теперь по субботам она устраивала «марафон по художественным галереям» вокруг площади Бобур в черных лосинах, с большой бутылкой воды и зеленым яблоком в парашютной сумке от Эрве Шапелье. Андре Остье комментировала: «Элегантности улицы больше не существует. Сегодня очень редко можно оглянуться и сказать: „Шикарная женщина“». В своих коллекциях мода представляла простодушных и дерзких моделей. «Я уверена, что фотограф влюблен в меня», — говорила модель на рекламных плакатах Kookaï, первого модного Дома, который для продвижения своего бренда prêt-à-porter

не демонстрировал никакой одежды. Молодой Кристиан Лакруа представлял у Пату своих креолок в фаевых бубу, а Карл Лагерфельд — линейку «Шантеклер» с крылатыми турнюрами. Никто не беспокоился о том, как в этих платьях жить, садиться, двигаться. Пресса аплодировала пародии на музу Ива — Шанель: маленький костюм из твида зеленовато-кислого цвета от Инес де ла Фрессанж[832]. Больше всех аплодировала Анна Винтур, редактор американского издания Vogue

, она сделала из этого костюма свою рабочую одежду.

Новая эра наступала под знаком «возвращения» в 1950-е годы. «Чем больше будущее беспокоит нас, тем больше мода укрывается на чердаке», — говорил Кристиан Лакруа… В Париже модницы кружились под мелодию вальса, это было теперь модно: имперский бал в Nouvelle Eve, бал роз в ночном клубе Bains-Douches в честь 1001 ночи со времени его открытия. Снова появились тафта, воланы и кружева, и эпоху минимализма затмили веера будуаров. Мода демонстрировала себя в витринах, и платья Высокой моды все больше напоминали безделушки, прославляя Америку, где богатые женщины снова стали наряжаться детскими куклами.