Ив Сен-Лоран

Диор в свое время обновил язык соблазнения. Ив Сен-Лоран обогатил этот язык, обладая незаурядным чувством юмора, всегда балансируя на грани пародии. При нем реклама модного Дома Dior выглядела как театральные программки, с сопроводительными аннотациями, которые уточняли действие, держали зрителя в состоянии предвкушения: «Эта линия одежды продолжает идеи последней коллекции… Несмотря на небольшую длину одежды, тем не менее эта коллекция далека от стиля Директории…»; «Чулки: зимняя тенденция тяготеет к черному цвету. Дымчато-серый марказит». Уже в этих коллекциях появились характерный серо-голубой парижский оттенок, твидовая ткань цвета тумана и кашемира, английская фланель. На презентациях и показах звучали названия моделей с многообещающим театральным и кинематографическим оттенком: «Занавес», «Саспиенс», «Антракт», «Загадка»… Название свадебного платья было похоже на название фильма или пьесы — «Особая преданность». Клод Ликар, присутствовавший на примерках у Сен-Лорана, как в свое время и у Кристиана Диора, рассказывал: «Это немного похоже на театр. Идет поиск. Актеры ищут верную интонацию, осветители — верный ракурс. Здесь создают новый силуэт, манекенщица размышляет, как демонстрировать платье…»

Его считали экстравагантным, но очень быстро на него навесили новый ярлык — эксцентричный. В августе 1958 года L’Express опубликовал две фотографии: левая — костюм Шанель, с подписью «Как одеваться»; правая — платье для танцев Сен-Лорана — «Повеселимся?». На самом деле чем больше в мире напряженности, тем спокойнее становится мода.

Ив Сен-Лоран резко поменял образ молодой французской буржуазии. В те времена женские модели делились на две противоположные группы. С одной стороны, это матери в костюмчиках с жемчужным ожерельем и завитыми волосами. С другой — молодежь. Некоторые превозносили ее до небес: «Какая сила жизни!» Другие из страха осуждали: «Вы только посмотрите на них, накрашены как на карнавале! Их недостаточно контролируют».

Ив Сен-Лоран отказался от гирлянд из бриллиантов и рядов жемчуга, вместо этого использовал полудрагоценные камни: два больших шара из агата или бирюзы, пуговицы и крупную бижутерию. В его моделях жемчужное ожерелье находилось между лопатками… Ив предлагал публике дочерей Евы, призванных доминировать над мужчинами, это были женщины-куртизанки, «которые предшествуют мудрецам в Царствии Божием», как написано в Библии, в Евангелии от Матфея. «Когда платье красиво и декольтировано до середины груди, обнажает спину вплоть до пояса, прятать больше нечего, — отмечала Элен Сингрия. — Это был триумф Сен-Лорана и его моделей. Они будто сошли с картин Карпаччо[213], с открытой грудью и коротким атласным лифом, возвращали во времена, когда куртизанки Светлейшей Республики Венеции ожидали возвращения каравелл, нагруженных золотом Византии»

[214]. От этих смуглых женщин с резко очерченными губами, с профилем, подчеркнутым шиньоном а-ля Каллас[215]

, шла энергия, которая разоружала журналистов…

Не случайно его платья назывались «Цирцея», «Ловушка» или «Сирена». Страстная манекенщица Виктория вдохновляла его на создание платьев, которые она демонстрировала и которые вошли в историю: «Салат» (из тафты цвета зеленого стебля), «Боулинг» (в форме кегли), «Теплая рука» (из кисеи)… Рядом с Фиделией (одной евразийкой) и Деборой (русской) работала новая манекенщица из Австралии. Ее звали Гэ, она была очень высокой, черные волосы контрастировали с веснушками. Между моделями «Синий парижский» и «Бобби» Гэ показывала «Черную блузку» — дневной ансамбль из черной кожи… Кожаный шлем (вдохновленный похожей моделью, представленной Карденом годом ранее) хорошо сочетался с блузкой. «Я была в шоке от этой модели, — вспоминала Элен Роша. — Тем не менее я заказала черный костюм. Баленсиага — это был шик. Сен-Лоран — это современный шик…» Ив Сен-Лоран был так же неуловим, как и его силуэты, утонченные и мягкие, парижские и восточные, костюмы андрогинов.

Еще не зная об опасности, которая ему угрожала, Ив выражал себя в своих цветах и оттенках. Кристиан Диор был привязан к луговым и садовым оттенкам, к лиловому цвету фиалок, к зелени газонов, к желтому цвету лютиков, синему цвету васильков, незабудок и шпорника, к краскам живой природы и опаловым тонам. У Диора цвет украшал платья. У Сен-Лорана цвет взрывался среди сверхъестественной декорации. Он поддерживал с текстурой по-настоящему интимную связь. Диору мечталось о «светлых волосах королевы». Иву же снилась «шелковая органза цвета облаков». Он влюблялся в цвета, как ребенок в свою первую коробку цветных карандашей. Ив играл больше с названиями, чем с материей, с которой он еще не умел справляться. Впервые в этих коллекциях Ив Сен-Лоран показал, насколько цвет для него был частью его видений.