Ив Сен-Лоран

Новость имела эффект разорвавшейся бомбы: «В следующем году Ив Сен-Лоран будет одеваться у великого кутюрье — интенданта французской армии», — писала Элен де Туркхайм в журнале Le Figaro 28 ноября 1959 года. Молодой кутюрье, получивший отсрочку в соответствии со статьей 23 закона от 31 марта 1928 года, вступит в ряды вооруженных сил 1 сентября 1960 года. Это вытекало из информации, опубликованной в Journal Officiel от 27 ноября в рубрике «Ответы министров». «Отсрочка была предоставлена модельеру с 22 марта 1957 года и ежегодно возобновлялась по умолчанию. Пользуясь полномочиями, возложенными на него указом от 12 июля 1958 года о надзоре за продлением отсрочки от службы, министр вооруженных сил решил, что эта отсрочка не будет продлена».

Продолжительность военной службы составляла 27 месяцев и 15 дней. Ив делал вид, что ничего не замечает. Он заявил, что отправляется в Алжир рисовать коллекции… С его стороны это была провокация.

На этот раз угроза властей была очевидна. Отблеск этой угрозы чувствовался в его моделях. Например, юбки в форме амфоры, такие узкие в коленях, что мешали ходить, как будто это были платья-ловушки. Неужели он хотел поставить женщин по стойке «смирно», застывать на каждом шагу, точно они отдают честь? А вдруг маленький принц, этот «мальчик из хора», как называли его англичане, был маленьким дьяволом?! Его рейтинг стал падать. В июле 1959 года несерьезные платья из тафты, а особенно знаменитые платья-веретена, узкие в коленях, были прохладно приняты критикой: «Дело не в том, что эти фонарики, в которые Ив Сен-Лоран для развлечения заточил женские тела, красивы или уродливы, и не в том, захотят ли француженки их носить. В иные времена мы могли бы бояться фиаско, при этом приветствуя бесспорное чувство „настоящего“ этого молодого человека: он все же современник Зази[221] и Лолиты, он умеет восхитительно одевать маленьких девочек и всех, кто хотел бы позаимствовать их юношескую наглость», — писала Кристина Колланж из журнала L’Express. В реальности же женщины покупали платья-фонарики. Но журналистка добавила: «С другой стороны, в этом году мода предлагает столько базовых вариантов, в целом очень успешные и довольно разнообразные, что ни один покупатель не ограничивается моделями от Dior.

Некоторые могли следовать этому выбору раньше, когда Кристиан Диор делал моду» (6 августа 1959 года). Американская пресса назвала последнюю коллекцию модельера «тюбик вазелина», французы — «каплей масла». Голливуд пошел еще дальше, объявив войну коллекции Дома Dior голосом актрисы Ким Новак[222]: «Я предпочитаю оставаться верной скорее природе, чем Дому Dior

. Мне нравятся простые платья, соответствующие естественным линиям и изгибам фигуры, которые нам дала природа». Джанет Ли[223] также высказала неблагоприятное мнение о коллекции. Коринн Ле Ралле, продавщица модного Дома Dior в те времена, объясняла: «У нас тогда была проблема с этими моделями, потому что пришлось объяснять клиенткам, что им придется раздеваться, если захочется в туалет».

«Его легкомысленное отношение к пропорциям женского тела сыграло с ним плохую шутку», — вспоминал журналист из L’Express

в одном из мартовских выпусков 1960 года. Эпоха, сотрясаемая международным кризисом, была не лучшим временем для экстравагантности. Париж больше не был столицей мира. 13 мая 1958 года государственный переворот в Алжире выявил непрочность государственных институтов. Власть впала в кризис, демоны антипарламентаризма пробудились. В октябре генерал де Голль оплакивал гибель 7200 французских солдат и 77 000 повстанцев, погибших в бою. Франция жила, погрузившись в военные новости. Журналисты, писавшие о моде, воспринимались как вестники нечистой совести.

Ив Сен-Лоран погрузился в свой собственный ад. Каждый день ежедневная газета L’Aurore, основанная Марселем Буссаком, жирным шрифтом публиковала материалы в пользу французского Алжира. Тиски сжимались. Сотрудница Дома Dior вспоминала, что летом 1959 года подвозила солдат с увольнительной: «И что, он заштопает нам штаны, ваш Сен-Лоран?» Была основана даже целая «ассоциация матерей», которая выступила против тех, кто таился в засаде. Гнев нарастал, даже стали поговаривать о «деле Сен-Лорана». Глас народа вопрошал, почему оранец по рождению не собирается воевать, тогда как маленькие бретонцы «дырявят» брюхо несчастным феллахам?! Но Ив не сдавался. На первой странице L’Aurore он позировал в окружении своих манекенщиц. Их головы были покрыты белыми пенджабами, как у арабских женщин из негритянской деревни Орана.