Ив Сен-Лоран

«Элегантность изменилась. Обольщение заняло свое место. Зала€ченное, накрахмаленное, слишком совершенное раздражает нас. В наше время хорошо одетая женщина — это та, которая знает, как найти правильное соотношение между одеждой и личностью», — говорил он, глядя на женщин, внимательно ухаживавших за своими волосами, чтобы они хорошо выглядели в распущенном виде, отказываясь как от моды в стиле научной фантастики, так и от пышных декольте вчерашнего дня. Они надевали платья с прямыми проймами и с обыкновенным, а не крахмальным воротничком. Эти платья соскальзывали с тела одним движением молнии. «Куда мы идем? — спрашивал Vogue

в марте 1966 года. — К порывистой, яркой и смелой женщине, у нее теперь видны ноги, это правда, но и руки, и еще часто спина (…) Мы идем к моде, которая как никогда ориентирована на тело. В последние годы мы видели, как она освобождалась от лишних деталей и подстраивалась к женскому телу. Не к видоизмененному: узкая талия, приподнятая грудь, раздутые бедра, а к настоящему телу женщины, какое оно в обнаженном виде. Мы больше не просим моду ослеплять нас, а кутюрье — лепить нас. Мы просим подчиняться нам, помочь нам, дать свободу». Новый способ существования, без рукавов и всяких неудобств, стал еще свободнее, благодаря плоским каблукам, да еще появились прозрачные колготки за пять франков пара. Фирма Dim

продала три с половиной миллиона пар в 1965 году. В этот новый арсенал обольщения Ив Сен-Лоран добавил нотку таинственности и двусмысленности. Это что-то непонятное, чем Париж так щекотал пуританскую Америку, добавляя ей очарование, которого ей не хватало, несмотря на комфорт. Может быть, в Париже многие женщины надевают одежду для тех, кто придет снять ее с них. Жанна Моро пела: «Не кольцо на пальце, а всего лишь шелковая нить».

Ив Сен-Лоран создал воздушную одежду, широкие брюки, золотистые сандалии, лунное лицо и тушь Pearly Silver

. В январе 1966 года его модели были одеты в хрустальные башмачки Роже Вивье — прозрачная туфелька на каблуке со стразами. В этом году двадцать покупательниц были его Золушками: Марлен Дитрих, Фарах[386]

, герцогиня Виндзорская, Мишель Морган, Софи Лорен. «Ив создает дизайн для самой Евы», — писала американская пресса. Платья из муслина без ничего под ними, но с вышивкой в нужном месте вызывали удивленные «ах». Все больше и больше творения Сен-Лорана стремились к солнцу, теплу и свободе. Так выглядела серия коротких вечерних платьев лета 1966 года (номера 99, 100, 101) из шелковой органзы темно-синего или телесного цвета, расшитые золотыми пайетками, покрывавшими грудь и верх ноги. Американцы назвали эти модели «Нагое Платье». Невеста сезона появилась в огромном квадрате из органзы, повязанном на бедрах как платок. Нашитые изнутри цветы из муслина расцветали букетами вокруг тела.

«Мы болтали, смеялись, говорили глупости. Мы были объединены общим весельем и любопытством. Мы видели смешное в одном и том же», — вспоминала Шарлотта Айо. На площади Вобан по воскресеньям собирался близкий круг: Филипп Коллен, Жанлу Сиефф[387], Мирей Дарк[388], Фернандо Санчес (который жил неподалеку на площади Фюрстенберг), Клара Сен, чья квартира тоже служила салоном для дружеских встреч. «Это были чайные вечера на площади Вобан», — писал Филипп Коллен. Форма встреч достаточно интимная: усевшись на подушках, «клан» обсуждал исполнение опер или какого-нибудь кутюрье, Кардена или Живанши, его здесь называли «Живангуша». Поздно вечером все шли ужинать в китайский ресторан на улице Монт-Табор, если Пьер не готовил спагетти. Часто ночь заканчивалась у Регины. «Это был период Гадкой Лулу. Ив ставил нам последние, купленные им, пластинки, показывал листы, нарисованные за неделю. Он был необыкновенно наблюдательным. Мы пришли однажды в а-ля средневековый ресторан на улице Жакоб, где были меню в виде пергаментов и немного деревенский декор. За пять минут он ухватил все детали, так как обладал прекрасным слухом и абсолютным глазом» (Филипп Коллен). В «Честной истории про жеребят» Лулу появлялась в виде катарского ресторатора и подавала блюда с говорящими названиями прямо в средневековых шлемах: «монах в рубашке», «сладкая вата из бороды Карла Великого», «мечта паломника». Лулу наказывала клиентку, пролившую кружку сидра на новую скатерть ресторана: «Злобная бабенка, вы будете наказаны, в темницу ее, в темницу». Лулу — стерва, и ее автор упрямо уточнял, что «любое сходство с людьми, которые существуют или существовали, сознательно и намеренно. Все эти приключения взяты из жизни». Тон был очень язвительным, довольно жестким. Расшифровывая некоторые моменты, можно отгадать, что бабочка — это депрессия, а большая белая крыса — это сексуальность, которая поднимала героиню над скукой обыденности.