Иван Грозный против «Пятой колонны». Иуды Русского царства

Погибло более 100 человек – Матвеев, Языков, Долгоруковы, Ромодановские, брат царицы Афанасий. Другого брата Ивана Наталья спрятала, но Софья потребовала выдать его мятежникам. Стрельцы его пытали. Хотели, чтобы он подтвердил отравление царя и покушение на царевича Ивана. Однако Иван Нарышкин отказывался возводить напраслину на свою семью и был изрублен на куски. В общем, перебили именно тех, кто мог помешать Софье. После этого она вступила в переговоры со стрельцами, угощала их обедами, собственноручно обносила чарками вина. Соглашалась со всеми требованиями. Официально признала, что убитые были действительно виновны, а мятежники спасли страну. Полкам выдали похвальные грамоты, обещали выплатить колоссальную сумму, 240 тыс. руб.

Но за согласие стрельцы добавляли в свои требования пункты, нужные Софье. Она вела игру хитро, сохраняла «чистые руки». Все делалось только от имени стрельцов! Царевна как будто оставалась ни при чем, вынуждена была выполнять. По требованию стрельцов отправились по ссылкам враги Милославских, уцелевшие в резне, отца вдовствующей царицы Кирилла Нарышкина постригли в монахи. По требованию стрельцов был созван Земский собор. Его решения тоже были продиктованы от имени стрельцов – возвести на трон двух царей, Ивана «первым», а Петра «вторым». А при них поставить правительницу-регентшу. Софью. Земский собор такое решение принял безоговорочно. Кто посмеет противиться, если зал заседаний окружают банды с саблями и бердышами?

Мятежники еще не угомонились, чувствовали себя хозяевами в Москве. Но когда они выполнили все, чего хотела царевна, последовал резкий поворот. Софья выехала под видом богомолья в Троице-Сергиев монастырь, принялась собирать отовсюду войска, перекрыла дороги в столицу. Стрельцам пришлось капитулировать. Крайним сделали Хованского, казнили. Следствие возглавил Василий Голицын, отправил на плахи и виселицы еще несколько десятков человек. Тех, кто знал больше, чем нужно.

Софье исполнилось 25 лет, она была полноватой, но довольно миловидной дамой. Обретя почти полную власть, она стала жить вполне по-европейски. При дворе функционировал театр, царевна сама сочинила несколько пьес. Любила она и поэзию, писала стихи. Свою связь с Голицыным правительница фактически не скрывала. Отдала под начало фавориту ключевые посты во внешней политике, в армии. Он возглавил Посольский, Разрядный, Рейтарский и Иноземный приказы, для него был восстановлен высший в России титул канцлера – «Царственныя Большия печати и государственных великих посольских дел оберегателя». Но царевна в лучших традициях западной нравственности завела и второго любовника, Федора Шакловитого. Он стал начальником Стрелецкого приказа и командовал личной охраной Софьи. Вознесся и Медведев, теперь он выступал наравне с высшими церковными иерархами.

Среди простого народа Софья попыталась завоевать популярность. Снизила налоги, пошла на уступки городам, вернула им часть прав земского самоуправления. Но наряду с этим развернулось повальное закрепощение государственных крестьян: царевна награждала любимцев, силилась привязать к себе бояр, военных – раздавала им сотни и тысячи крестьянских дворов. А западнические преобразования царевна и канцлер взялись углублять. Ее покойный брат Федор все-таки чувствовал грань, за которую реформы переходить не должны. Сейчас ограничения ломались. Не считаясь с мнением патриарха, Софья и Голицын разрешили в России католическое богослужение, дозволили въезд иезуитам. Канцлер принимал их даже у себя дома, «часто беседовал с ними». О чем? У ордена могла быть только одна причина тянуться к русским правителям, и она известна. Медведев, как и покойный Полоцкий, тащил страну к унии. Иезуит де Невиль свидетельствовал, что Голицын был его единомышленником.

Впрочем, новые властители увлекались и другими учениями: магией, астрологией. Это в полной мере вписывалось в западные моды. В данную эпоху оккультными веяниями были заражены и французская, и итальянская, и польская знать. Как вспоминал князь Щербатов, Голицын «гадателей призывал и на месяц смотрел о познании судьбы своей». Появление возле Софьи Шакловитого встревожило канцлера. Он достал у некоего кудесника особые травы «для прилюбления» правительницы. А потом осудил этого кудесника и сжег – чтобы не разболтал. Софья тоже отдавала дань подобной моде, Голицын и Медведев набрали для нее целый штат астрологов и чародеев, вроде Дмитрия Силина, гадавшего по солнцу и другим знамениям.

Родные обычаи канцлер презирал. В 1683 г. готовилась к переизданию не какая-нибудь книга, а Псалтирь! Голицын поручил своему подчиненному Фирсову написать предисловие. Священную для каждого православного человека книгу предваряли слова: «Наш российский народ грубый и неученый». Среди русских на самом высоком уровне внедрялась мода на самооплевывание! Зато канцлер преклонялся перед… Францией. Заставил сына носить на груди миниатюрный портрет Людовика ХIV! Не святого, не царя или мыслителя, а чуждого короля!