Иван, крестьянский сын

Тогда он осмелел и двинулся дальше, без малейшей поддержки, на свой страх и риск. Он проверил на практике все идеи отца, которые ему удалось выудить из бумаг. Он проверил даже то, что отец разработал теоретически, а сам проверить не успел. Ваня был удовлетворен – отец во всем оказался прав, и его технологию вполне можно было бы пустить в производство, и ее запустили бы, если б кто-нибудь занялся продвижением проекта, какой-нибудь настоящий специалист в этой области, а не мальчишка-школьник, даже не подозревающий о том, что в его руках очутилось подлинное сокровище, которое способно принести ощутимую пользу людям, а автору и его наследникам – вечное благосостояние.

Но для этого к бумагам Алексея Майорова надо было подойти с умом, а Ваня и не догадывался об этом – он просто не знал, как ученые вообще поступают со своими бумагами. Он не знал, что ему делать с исследованиями отца.

И некому было подсказать.

Но Ваня на этом не остановился.

К этому моменту у него возникло много своих идей, но они никак не были связаны с овощами, которыми занимался Алексей Майоров. Ване не давали покоя его любимые фрукты – яблоки. Отец не коснулся их даже походя, а вот сын сразу ими увлекся, поставил перед собой несколько общих вопросов и цель: вырастить золотые яблоки.

Он увидел их во сне и с тех пор не знал другой мечты, кроме как сотворить золотые яблоки. Он ринулся изучать горы литературы по этому вопросу, прочитал и даже переписал все статьи и параграфы, которые смог найти в районе. За книгами и журналами он ездил по соседним селам и по селам соседних районов и не стеснялся спрашивать об этом чужих людей, а вот от всех своих знакомых всячески таился, так что никто не знал о его мечте.

В этом был и свой плюс – никто не смеялся над ней, не издевался, не поливал грязью, не лишал ее волшебного, сказочного ореола.

Ваня сам занимался огородными, приусадебными делами, поскольку маму, конечно же, допускать к сельскохозяйственным делам было нельзя, даже если бы она хотела. Поэтому тут Ваня мог делать что угодно, не вызывая лишних вопросов и не стесняясь никого.

Кроме него, это никому не было нужно.

Кто еще стал бы помогать Майоровым?

Так что Ваня, не опасаясь ненужных разоблачений, отгородил на участке уголок и приступил к работе.

Он, опять же, отнесся к ней очень ответственно и неторопливо, а также со страхом, волнением и сердечным трепетом. Он лелеял свои посадки, берег и холил. В саду у них росли четыре яблони среднего возраста, но он побоялся портить их все сразу и для экспериментов выбрал одну из них, которую было не очень жалко из-за ее корявого ствола, и с большим количеством веток, предоставлявших обширное поле для деятельности.

Нужного колера Ване удалось добиться почти сразу, и размер плодов был хороший, крупный, и форма их была очень красивая, почти идеально круглая, хотя именно к этому Ваня не стремился.

Но эти результаты доводили начинающего селекционера до слез. На вид яблоки были точно такие же, как в его снах, но вкус их был отвратителен – горький, как полынь, есть их было совершенно невозможно.

Ваня расстроился, но не опустил руки, а продолжал работать. И ничего не мог поделать, вкус плодов не изменялся, хотя выглядели они очень аппетитно – роскошные золотые яблоки.

Он снова зарылся в бумаги отца, но, как ни старался, не нашел в них ответа. Отец этим не занимался, а книги писали вскользь, да и те сведения, которые там были, давно уже устарели, Ваня проверил это еще в самом начале своей деятельности на этом поприще, и это не приближало его к цели.

Тогда Ваня стал действовать вслепую, полагаясь на авось.

Но это было еще хуже: он ощущал недостаток знаний, более того, он был уверен, что ему было неизвестно что-то основополагающее в этой проблеме, и как бы он ни бился, словно рыба об лед, у него ничего не получится, пока он не доберется до информации, а к ней-то у него как раз доступа не было.

Но он все равно не бросал попыток добиться желаемого.

Перед замужеством матери у него появилось, таким образом, свободное время, и он попробовал отвлечься от неприятностей с помощью своей мечты. Сразу после школы он выпил чаю с вареньем и спрятался в рабочей комнатке отца. Ему стало спокойнее, потому что здесь было тихо и не ощущалось присутствие посторонних. Даже мухи не осмеливались летать в этом святилище, где отец мечтал и работал.

– Жаль, что тебя нет, отец, – шепотом сказал Ваня и встал со стула. – Ты, говорят, был человек мягкий, но ты не допустил бы этой… этого безобразия.

Он в очередной раз пролистал аккуратно сложенные стопки тетрадок и вложенные в них отдельные листки, пожелтевшие от времени и с выцветшими записями. Он помнил эти записи наизусть – это было самое сильное впечатление его детства, поэтому не могло стереться из юной и качественной памяти просто так.

Мягкий шелест бумаги и знакомый почерк еще больше успокоили Ваню и перевели его раздраженно-нервозное состояние в тихую, не детскую совсем грусть.