Иван, крестьянский сын

Ему не хотелось вникать в эту гадость, но и отогнать мысли об этом не получалось. Все-таки теперь от этого зависит судьба мамы. Она-то, несчастная, думает, что Зуев ее любит, что он к ним проникся жалостью, к ее тяжелой жизни.

Ничего он не проникся, но ведь ее не переубедишь.

Она видела только то, что хотела видеть. Так было и при Алексее Майорове, а без него и подавно.

Что касается личной жизни Зуева, о чем непременно должны были бы узнать родственники невесты, то об этом он сам, естественно, не распространялся. Известно было лишь то, что он вдовец, детей у него нет и, видимо, не предвидятся.

“Может быть, именно из-за этого в нем нет ничего человеческого?” – подумал Ваня. Все-таки любимая жена, ребеночек способны открыть даже очень жестокое сердце таким ценностям, которые меняют людей окончательно и бесповоротно, причем в лучшую сторону.

А Зуев, увы, не менялся.

Ваня так увлекся своими размышлениями, что делал перерывы в работе, распрямлялся и машинально окидывал взглядом округу. Зуев при этом заметил его присутствие в теплице и нахмурился.

А что, если пацан все время был в этой проклятой теплице и, следовательно, мог слышать, как он говорил по телефону?

Не докажешь, конечно, и спрашивать мальчишку об этом бесполезно, все равно он ничего не скажет, но… настораживает…

Это лишний раз подтверждает его мнение, что опасных людей следует в первую очередь держать при себе, по возможности, чтобы контролировать ситуацию и не допускать всяческих форс-мажоров. Не любого опасного человека можно держать при себе, разумеется, но Ваню держать было можно, можно было его даже проверять и даже лепить из него что-нибудь, и в глазах окружающих это было бы вполне нормально, вписывалось бы в представление обывателя об отношениях отчима и пасынка: взрослый участвует в воспитании ребенка. Все как у людей, не подкопаешься.

При этом за все время их вынужденного знакомства они не сказали друг другу ни единого слова. Но с первого взгляда почувствовали друг друге противника, силу которого до поры до времени не могли оценить.

Галина Майорова, хоть ничего этого не замечала и не подозревала, но мешала им проявлять свою вражду открыто. При ней ни один из них не решался активничать. Впрочем, Ваня в силу своего возраста не осмелился бы нападать, но к защите был готов и показывал это всем своим видом.

Кроме того, Ваня надеялся, что мамино присутствие и в дальнейшем не даст Зуеву безобразничать.

Тут Ване пришло в голову, что ему ведь и уйти-то некуда, нет у него родственников, и нет у него знакомых, достаточно близких для того, чтобы приютить его в самом крайнем случае. От этой мысли ему стало так страшно, что даже сжалось сердце. Ведь он, по сути, был человек не агрессивный и пока что лучшим способом разрешения конфликта считал уход – уход от конфликта, уход от проблемы. А тут от отчима уйти не удастся, он привязан к дому… Разве только ночевать в мастерской?

Ваня наткнулся на мрачный взгляд Зуева и вздрогнул.

Неужели он был обнаружен?

Лишь бы мама от этого всего не пострадала.

Регистрация была назначена на пятницу, восемнадцатое мая. В среду и в четверг Зуев развел в агеевском доме бурную деятельность: привез кое-какие вещи в качестве подарков – комплекты постельного белья, посуду, ковры, ковровые дорожки, японский телевизор, холодильник. Ваня косился на все это и с трудом подавлял в душе возмущение. Он видел, что Зуев сплавлял сюда предметы, давно надоевшие ему в городе, вышедшие из моды и замененные на новые, более продвинутые. Вообще, городским жителям свойственно перевозить всю рухлядь на дачу, потому что и в квартире не надо, и выбросить жалко.

Вот так один из лучших агеевских домов стал просто дачей Зуева.

В эту минуту Ване стало совершенно ясно, что он лишился своего дома.

Кроме перечисленных предметов, Зуев привез и большое количество продуктов питания для праздничного стола, хотя сидеть за ним, кроме Галины, Вани, Зуева и его шофера, было некому. Да и вряд ли шоферу будет позволено сесть за стол рядом с хозяином – Зуев даже на вид не производил впечатления “демократического правителя”… А продукты могли сильно воздействовать на мальчика, выросшего в нужде: здесь было мясо, причем самое лучшее мясо, почти без костей, и никакого ливера, и мясные деликатесы, и экзотические фрукты, с которыми никто в Агееве не умел обращаться и не знал, как из вообще есть, и много рыбы горбуши – и для соления, и для маринования, и для жарки, и уху сварить. И много бутылок дорогого вина и дорогой водки.

А чтобы новоявленная жена бизнесмена не беспокоилась насчет праздничной сервировки, Зуев привез еще и кухарку – одну из своих знакомых, большую и шумную, которая только и знала, что настряпать ему побольше вкусной еды, развлечь его грубыми анекдотами, желательно неприличными и желательно касающимися его самого и его избранниц, и получать от него за это всё деньги.

Ваня округлил глаза от удивления, когда ее увидел и услышал – он и не думал никогда, что ради какой-то ничтожной платы человек может так подхалимничать перед другим человеком.