Иван Саввич Никитин

В основе лирического сюжета «Моления о чаше» лежит текст Св. Писания, но поэт так его трансформировал, что Христос у него более похож на социального реформатора, нежели евангельского героя. Строки: «День казни близок: он придет, — На жертву отданный народу, Твой сын безропотно умрет, Умрет за общую свободу…» — воспринимались не как божественное откровение, а как призыв к борьбе с земным злом. Никитин предвидел, что такие стихи придутся не по вкусу цензорам-священникам и, чтобы обезопасить себя, в специальных «Замечаниях» сослался на соответствующий текст Св. Писания. Не помогло: духовная цензура запретила стихотворение, и при жизни поэта оно не было напечатано.

Раннее творчество Никитина несло в зародыше темы и образы его поздней зрелой поэзии, в частности, историко-патриотического звучания. Как уже говорилось, в 1851 г. было написано стихотворение «Русь», по словам Н. И. Рыленкова, «остающееся до сих пор одним из лучших образцов русской патриотической поэзии». Тогда же был создан «Юг и Север» — своеобразное элегическое прощание с романтической экзотикой, которая еще недавно привлекала («Отъезд»). Поэта уже не манит «сторона, где все благоухает», он, как и лермонтовский лирический герой («Родина»), возвращается в дорогие сердцу родные места:

Глядишь вокруг — и на душе легко,И зреет мысль так вольно, широко,И сладко песнь в честь родины поется,

И кровь кипит, и сердце гордо бьется,И с радостью внимаешь звуку слов:«Я Руси сын! здесь край моих отцов!»

Последние строки навсегда соединились с именем Никитина, их особенно часто повторяли в лихие для нашего Отечества годины.

Наряду с истинно национальными гимнами России, созданными по внутреннему побуждению, под впечатлением Крымской войны и по настоянию знакомых, он сочинил и несколько урапатриотических виршей («Война за веру»), которых потом стыдился или вообще не печатал («Донцам», «Новая борьба»). Это казенное поветрие оказалось недолгим, он избавился от него, как будто очнувшись вместе с последними залпами севастопольских пушек.

Уже на самом раннем этапе творчества формировался Никитин — мастер лирических пейзажей. Среди его картин этого периода такие замечательные, как «Утро» («Звезды меркнут и гаснут…»), «Встреча зимы» («Поутру вчера дождь…»), «19 октября» («Что за утро! Серебряный иней…»). Никитинская природа ориентирована на изображение очень личных, субъективных переживаний — отсюда ее многозначность и неуловимость. Первые же его пейзажные откровения говорили о приходе в литературу не похожего на других лирика. Никитин объяснился в любви к природе, в которой видел своего рода высшее женское начало: любовь его свята, доверчива, нежна. Прав В. П. Скобелев, один из современных исследователей, видящий в никитинских пейзажах идеализированный эквивалент человеческих чувств.

Здравствуй, гостья-зима!Просим милости к намПесни севера петьПо лесам и степям.

Есть раздолье у нас, —Где угодно гуляй;Строй мосты по рекамИ ковры расстилай.Нам не стать привыкать, —

Пусть мороз твой трещит:Наша русская кровьНа морозе горит!(«Встреча зимы»)

Народный образ зимы, космический охват пространства, праздничность атмосферы — все здесь никитинское. Он, как всегда, не стремится удивить читателя неожиданной метафорой, его чувство индивидуально, не индивидуалистично, он не разрушает обыденное впечатление «публики», а помогает ей в работе воображения. Радушие и щедрость крестьянина — вот основное настроение картины. «Просим милости к нам…», «…и ковры расстилай» — как это по-хозяйски основательно и верно, приподнято над буднями (гостей созывают в мужицких избах не каждый день и ковры стелют по торжественным случаям). И свежий ветер («Песни севера») — любимый никитинский образ — ощущается как обновление, очищение притомившейся жизни. «Гостье-зиме» открыта дорога не только для «гулянок», но и для полезного дела. Присутствие в никитинской пейзажной лирике мотива труда — весьма примечательная ее особенность. Землю и небо поет не праздный человек, а труженик, который однажды сказал: «Жить, не работая, или, что то же, жить, работая дурно… я не могу…»

Есть в первых пейзажных опытах Никитина и неудачи — испорченные дидактичностью, назойливым противопоставлением совершенства природы несовершенству бытия («Поле», «Уединение», «Ночь»), но таких сравнительно немного. Глаз его остр, а слух тонок, он примечает мельчайшие оттенки цвета, формы, звука. Хрестоматийно известными и любимыми в народе стали строки: