Иван Васильевич – грозный царь всея Руси

В Новгороде государь задержался, управил накопившиеся местные дела, а 24 октября продолжил путь к своим полкам. Но к нему вдруг стали поступать настораживающие сведения. Оказалось, что Сигизмунд раньше русских, еще в сентябре, собрал большое войско в Борисове. Но ведет себя странно — маневрирует у границ, ничего не предпринимая. Чего-то ждет. А от пленных и агентуры узнали, чего именно ждет. Переворота в России! Эти планы подтверждены документально, сохранилась переписка короля с Радзивиллом, где упоминалось — литовцы рассчитывали на боярское выступление против царя [545].

Царь их писем, разумеется, не читал. Но нетрудно было понять: в любом случае нити заговора должны вести к Владимиру Старицкому. А он находился здесь же, в государевой ставке. Известия Шлихтинга и Штадена сходятся — заговорщиков выдал Ивану Грозному сам Владимир Андреевич. Царю оказалось достаточно нажать на него, и он перепугался, откупился жизнями Федорова-Челяднина со товарищи, замышлявшими добыть для него престол. Продолжать поход после раскрытия заговора было бы безумием. 12 ноября у Ршанского яма состоялся военный совет, Иван Васильевич отменил операцию и вместе с Владимиром Андреевичем выехал в Москву.

И тут же случилось «совпадение»! Когда король узнал об отъезде царя, он тоже покинул войска, распустил армию и предоставил своим воеводам действовать самостоятельно. Значительных успехов они не добились. Разорили села на Смоленщине, подступили к новой крепости Ула, но их побили и прогнали. Литовцы сумели захватить лишь другую крепость, Копие. Невзирая на то, что неприятель долгое время находился поблизости, она оказалась не готовой к нападению. Когда появились враги, воевода Петр Серебряный сбежал. Второй воевода Василий Палецкий погиб, гарнизон пал в бою или попал в плен.

А в Москве началось следствие. Карамзин со слов Шлихтинга расписал, будто Иван Грозный вдруг вызвал к себе Федорова-Челяднина, заставил нарядиться в царские одежды, усадил на трон, встав перед ним на колени, и насмехался: «Здрав буди, великий царь земли Руския! Се приял ты от меня честь, тобою желаемую! Но имея власть сделать тебя царем, могу и низвергнуть с престола» — после чего собственноручно пырнул ножом [546]. Это полная ложь. Федоров вовсе не был неожиданно вызван к Ивану Васильевичу, он провел в тюрьме более полугода, его казнили 11 сентября 1568 г. Государь прекрасно знал, что сам боярин на трон не претендовал. И зачем стал бы царь пачкать руки пачкать о предателя? Неужто у него палачей не было? Где был казнен Федоров, известно. В России, в отличие от Запада, смертные приговоры не приводились в исполнение в центре города. На «торгу» (Красной площади) осуществлялись лишь «торговые казни» — телесные наказания. А преступников лишали жизни на отшибе, на Козьем болоте. Именно там, в яме у речки Неглинки, тело боярина видел Штаден, его там оставили на несколько дней, продемонстрировать участь изменников.

Кто еще был казнен? Историки, цитируя перебежчиков, называют Ивана Куракина-Булгакова, князей Ростовских. Но Иван Куракин жил и служил еще десять лет [547]. Оставались на службе и некоторые из Ростовских (Темкин-Ростовский — в опричнине). Среди жертв фигурируют также Владимир Курлятев и Григорий Сидоров, воеводы крепости Данков. Хотя, согласно Курбскому и Карамзину, все Курлятевы давно были казнены. Как видим, вовсе нет. Близкий родственник предателя занимал пост воеводы, пока не попался на собственной измене. Называют и грека Хозина или Ховрина (у Карамзина он был казнен еще в 1565 г. как родственник Горбатого-Шуйского). Но вина грека, царского казначея, могла быть и иной. Например, в это же время казнили дьяка Казарина Дубровского — он не был изменником. Он за взятки освобождал боярские хозяйства от выделения подвод для воинских перевозок. Развернул бизнес так активно, что в походе 1567 г. транспорта не хватило даже под артиллерию. Виновника нашли и покарали [548].

В «синодике опальных» есть заслуживающие доверия упоминания о казнях в вотчинах Федорова. В коломенских селах — 20 человек, в Губине Углу — 39, в Бежицком Верху — 77, а всего около 200. Разумеется, это не крестьянское население обширных владений и даже не дворовые — у бояр холопы исчислялись тысячами. Судя по количеству, это военные слуги, да и то не все, а доверенные. Те самые «слуги и подвластные», о которых писал Шлихтинг, отряды, подготовленные для переворота. Но это были именно подручные. А список «знатных лиц» со всеми натяжками до 30 никак не дотягивает.