Иван Васильевич – грозный царь всея Руси

А наряду с дипломатическими государю пришлось вести еще и богословские поединки! Оказалось, что глава королевского посольства, Ян с Кротошина, — протестант из радикальной секты «чешских братьев». Он привез с собой главного идеолога этого течения, известного реформатского теолога Яна Рокиту. Тот просил, чтобы ему разрешили проповедовать в России. Вряд ли это была только «самодеятельность» сектантов. Скорее, четко продуманная попытка духовной диверсии. Разведка боем под защитой дипломатической неприкосновенности. Но и царь воспринял ее именно таким образом. Брошенный вызов он принял лично. Письменно задал Роките 10 вопросов по его вероучению. Полученные ответы государь разобрал, и его тезисы публично зачитали перед лицом послов, Боярской думы и духовенства.

В них Иван Васильевич блестяще разгромил взгляды еретиков. Уподобил их бесам, которые самовольно и по собственному разумению взялись учить людей Христовой вере, тем самым разрушая ее. «Тако же и вы через преграды Божественного учения пролезшеи на учительском месте ставше и своим учением Христовы словесные овцы, их же искупил Своею Честною Кровию, крадете и разбиваете». Государь вскрыл их преступления против Священного Писания и Предания, показал последствия отказа от Литургии и Святых Таинств, в результате чего Рокита становится вовсе не христианином, он — «антихрист и развратник веры Христовой». Царь объявил, что проявляет к еретику великую милость: всего лишь запрещает изливать в России свой яд и позволяет уехать вместе с посольством. В целом же Иван Васильевич сделал красноречивый вывод: «яко латына прелесть, тако и вы тьма» [599]. Текст царского разбора веры Рокиты вручили послам на прощание, и на Западе он пользовался большим успехом. Его перевели на польский и латинский языки, издали в типографии. Он стал первой печатной книгой Ивана Грозного. Ею пользовались и православные, и даже католические богословы в спорах с протестантами.

На фоне этих многообразных задач завершалось и расследование заговора. Клубок разматывали полгода. Только теперь вскрылась измена в руководстве опричнины, в правительственной верхушке. «Статейный список из сыскного и изменного дела» оглашает состав преступления — Пимен и новгородские крамольники «ссылалися к Москве з бояры с Олексеем Басмановым и с сыном ево с Федором, и с казначеем с Микитою Фуниковым, и с печатником с-Ываном Михайловичем Висковатым, и с Семеном Васильевым сыном Яковля, да с дьяком Степановым, да с Ондреем Васильевым, да со князем Офонасьем Вяземским, о сдаче великого Новгорода и Пскова отдати литовскому королю, а Царя и Великого князя Ивана Васильевича Всеа Русии хотели злым умышленьем извести, а на государство посадити князя Володимера Андреевича» [600].

25 июля на пустырь на Поганкином болоте вывели 300 приговоренных. Царь лично обратился к собравшимся массам москвичей и приезжих, рассказал о вине осужденных и испросил подтверждения: «Народ! Увидишь муки и гибель, но караю изменников. Ответствуй, прав ли мой суд?» Тысячи людей единодушно поддержали его [601]. Но и после такого народного одобрения приговора Иван Грозный помиловал 184 осужденных, почти две трети. Предал смерти только главных виновников. Даже Пимену сохранил жизнь, заточил его в Веневский Никольский монастырь. Чуть позже были казнены еще несколько бояр, связанных с заговорщиками — Петр Серебряный, Плещеев.

По историческим и художественным произведениям кочуют жуткие подробности казней — как Висковатого резали по кусочкам, Фуникова окунали то в кипяток, то в холодную воду… Но источники, откуда взяты эти описания, никак нельзя признать объективными, а иногда и вообще достоверными. Все те же творения Курбского, Таубе и Крузе, Штадена, Пискаревский летописец. О нем мы также упоминали. Это компиллятивное произведение, созданное в XVII в. в кругах, враждебных Романовым, и старавшееся очернить их предков и вобравшее старые сплетни [602].

Но понятно и то, зачем понадобилось рисовать такие картины. В XVI–XVII вв. Европу было очень трудно удивить жестокостями. После мятежей во Франции или Германии смертные приговоры выносились тысячами. Как раз в описываемое время в Нидерландах герцог Альба отправлял на казни все население взятых городов. В Англии каждое воскресенье по разным городам публика развлекалась, наблюдая, как вешают очередную партию бродяг и мелких воришек. Чтобы представить русского царя «зверем», приходилось крепко ломать голову, выдумывя что-нибудь совсем уж неординарное. Отсюда и сюжеты, как кого-то зашивали в медвежью шкуру и травили собаками, кого-то перепиливали веревкой или взорвали, посадив на бочку с порохом (порох в России был большой ценностью, он производился из импортной серы — кто стал бы тратить целую бочку на одного изменника?).