Иван Васильевич – грозный царь всея Руси

К жертвам Ивана Грозного Курбский причислил и преподобного Корнилия Псковского. Описал, что его в 1577 г. (через 7 лет после смерти) раздавили некой «мучительской» машиной вместе со старцем Вассианом Муромцевым. Да так раздавили, что их останки перемешались, их уже невозможно было разделить, и похоронили вместе. Хотя мы уже приводили свидетельство летописи, Корнилий преставился в день приезда царя в Псков, 20 февраля 1570 г. Эта дата стоит и на его гробнице. И похоронен он один, без Муромцева. Да и летописи однозначно указывают — в Пскове никаких казней вообще не было! Но, как ни парадоксально, многие историки считают нужным доверять не этим фактам, а Курбскому. Глубокомысленно рассуждают, как М.В. Толстой, что дата на гробнице и в летописи «совершенно ошибочна, так как в этот день Корнилий встречал царя во Пскове и был принят им ласково» [611].

А насчет причин и способа казни накрутились разные легенды. Будто царь собственноручно отрубил игумену голову или поразил посохом (опять страшный заостренный посох!). То ли за несанкционированное строительство монастырских стен, то ли за переписку с Курбским. Все это не более чем выдумки. Стены монастыря возводились по приказу Ивана Грозного Павлом Заболоцким. А с Курбским игумен действительно общался, но еще до его измены. Известно, что Корнилий осудил его бегство в Литву, и с 1564 г. нет ни одного следа связей между ними. Казнить за контакты шестилетней (или одиннадцатилетней) давности, когда Курбский еще состоял на царской службе, было бы просто несуразно. И между прочим, до революции настоятель Псково-Печерского монастыря значился в святцах с чином «преподобного». Только где-то в 1950-х годах этот чин неизвестно кем был заменен на «преподобномученика».

Еще более странной выглядит история со «старцем Вассианом Муромцевым». Нигде в монастырских рукописях того времени этот монах не упоминается [612]. Никаких сведений о нем нет, за исключением трех посланий Курбского к Муромцеву. В первом речь идет о духовных вопросах и религиозной литературе (возможно, князь пользовался монастырской библиотекой). Во втором Курбский критикует царя, не называя его прямо. Дескать, нынешняя власть свирепее «звереи кровоядцев», замышляет «неслыханные смерти и муки на доброхотных своих». Хотя писалось это, когда еще не было опричнины — разогнали только «Избранную раду», довольно мягко осудили Адашева и Сильвестра. Как раз в этом письме Курбский приоткрывается в связях с еретиками, обрушивается на церковное руководство, которое «православных не устыдишеся отчюждати, еретики прозывати» [613]. Не исключено, что князь считал Муромцева своим единомышленником, сочувствующим.

Но третье послание написано сразу после бегства в Литву. Курбский возмущается, что послал своего человека одолжить денег у монастыря, а ему показали от ворот поворот и не пожелали иметь с изменником ничего общего. Это подтверждает, что отношения Корнилия и его монахов с Курбским оборвались в 1564 г. Кем на самом деле был Вассиан Муромцев, каких взглядов придерживался, вообще неизвестно. Существуют письма Курбского — но не ответы Муромцева. Как завершилась его земная жизнь, тоже не сообщает ни один источник. Кроме буйной фантазии о «мучительской» машине в 1577 г. Но… поскольку для преподобного Корнилия датой преставления оказался все же 1570 г., то в современной церковной литературе датой смерти Вассивна тоже определили 20 февраля 1570 г.! И его тоже указывают с чином «преподобномученика»! То есть пострадавшего за Веру!

Иначе чем откровенными подтасовками назвать это нельзя. Впрочем, еще одна подтасовка повторяется в исторических работах уже 200 лет! Заключается она в том, что разделяются смерть Марии Темрюковны и дело Владимира Старицкого. Два события произошли одно за другим, в течение месяца, но связь между ними искуственно разрывается, они разносятся на разные страницы, в разные главы! Таким образом, прячется факт, с которого началось расследование. Чтобы его можно было представить надуманным, на пустом месте. А вот еще примечательные факты. Опись московского архива показывает, что там хранилось подлинное дело о новгородской измене, грамота об учреждении опричнины и еще ряд важных документов. Они пережили Смуту, все пожары и существовали до начала XIX в. А потом… исчезли. Исчезли после того, как в архивах поработали масоны-историки Карамзин и Бантыш-Каменский [614].

Глава 27

Россия в осаде

Крымского хана поход под Астрахань ничуть не образумил. Он, в отличие от турок, увел свою конницу по степям вполне благополучно, силы сохранил. Война за Кипр развернулась на море, татары на ней не требовались. А сторону Девлет Гирея держали теперь Ногайская орда, черкесы. Польский король регулярно слал ему золото, подстрекая к набегам, и хан грозил Ивану Васильевичу — если он не отдаcт Казани и Астрахани, «и меж дву нас миру и дружбе как бысть?» [615]