Иван Васильевич – грозный царь всея Руси

Однако неувязок еще больше. Карамзин сообщает, будто по одному делу с Воротынским был точно так же замучен государем Никита Одоевский. Пишет, что Иван Грозный давно обрек его на смерть, поскольку его сестра была супругой Владимира Старицкого, «но тиран любил иногда отлагать казнь, хваляся долготерпением или наслаждаяся долговременным страхом, трепетом сих несчастных» [653]. Но это откровенная ложь. Никита Одоевский после смерти сестры входил в Опричную думу! А потом приговоренного поставили командовать армией? Добавление же его к Воротынскому является грубой подтасовкой. Казнили его за конкретную вину, бесчинства и грабежи в Казанском крае. Воротынского там не было и не могло быть.

Никаких документальных свидетельств о его казни нет. Даже в пресловутом «синодике опальных» его нет. А в том же 1573 г., когда Михаил Воротынский был, вроде бы, казнен за измену и чародейство, царь назначил его сына Ивана Михайловича воеводой Мурома. Могло ли состояться такое назначение при подобном обвинении и казни отца? В дальнейшем Иван Воротынский быстро продвигался по службе, и Иван Грозный назначил его командовать армией. Мог ли он доверить войско сыну казненного изменника? Ответ однозначный. А вот еще установленные факты. Михаил Воротынский умер 12 июля 1573 г. и был похоронен в Кашине. Тюрем для государственных преступников там не было, это не Москва и не Александровская Слобода. Но этот город славился как духовный центр. Напрашивается предположение, что князь, уже старый и больной, отправился помолиться в Калязинский Макарьев монастырь или в Клобуков монастырь, полечиться на источниках целебной воды, по преданию, происходившей от слез преподобной Анны Кашинской, и там преставился.

В Кирилло-Белозерский монастырь он попал только через 41 год (или через 33, если брать даты Карамзина) после того, как его якобы привезли туда «замученного». Дело в том, что там жил в монашестве его брат Владимир. Он скончался около 1567 г. Над его могилой вдова, княгиня Марья, построила храм-придел в честь равноапостольного князя Владимира, существующий и поныне (отметим, в честь Владимира, а не Михаила). А через несколько десятилетий потомки Воротынских решили сделать этот храм фамильной усыпальницей. В 1606 г. туда перенесли останки третьего брата Александра из Троице-Сергиева монастыря и Михаила из Кашина. Это факты — никак не соответствующие домыслам.

Кстати, как раз в 1573 г. Владимирский храм в Кирилло-Белозерском монастыре фигурировал в царской переписке. Конечно, без Михаила Воротынского, которого там в помине не было. В этой обители принял постриг Василий Собакин — отец отравленной царицы Марфы, и от него пошли жалобы государю. Ведь в богатый Кирилло-Белозерский монастырь, второй по значению в России, расположенный в великолепном месте на берегах озера, уходили на старости лет многие знатные особы. Сам царь построил там келью для себя, во время болезни о том же думал царевич Иван.

Но бояре, коротавшие остаток дней в обители, вели себя совсем не по-монашески. Они и там чувствовали себя важными персонами, их окружали слуги, у них были свои запасы лучшей еды, напитков. В частности, Иван Шереметев (которого царь, по Курбскому и Карамзину, тоже собственноручно истязал) держал персональную кухню, устраивал пиршества с другим таким же иноком, окольничим Хабаровым. У Собакина с ними возник конфликт по данному поводу, и монастырские власти поддержали Шереметева. Царь счел вопрос настолько серьезным, что написал большое послание настоятелю и братии. Это и впрямь было серьезно — монастыри являлись фундаментом русской духовности.

Государь образно, на многочисленных примерах, показал святое подвижничество, и тут же привел другие примеры — как оно разрушается: «А в Сторожевском монастыре до чего допились? Некому и затворить монастырь, на трапезе трава растет». Прошелся и по боярам, нарушающим уставы и разлагающим остальную братию, «дашь ведь волю царю, надо и псарю», «а ныне у вас Шереметев сидит в келье, словно царь, а Хабаров и другие чернецы к нему приходят и едят и пьют, словно в миру». Коснулся и храма: «Над Воротынским-то церковь, а над чудотворцем нет! Воротынский в церкви, а чудотворец за церковью» — имеется в виду преподобный Кирилл, основатель монастыря. Иван Васильевич напоминал, что «рыболов Петр и поселянин Богослов», люди самого низкого происхождения, будут на Страшном Суде судить «всем сильным царем, обладавшим вселенною». А игумену и братии, заступавшимся на «вип-персоны», спонсирующие монастырь, царь иронически советовал: «Если вам благочестие не нужно, а нужно злочестие, то это дело ваше… Установите вместе с Шереметевым свои правила, а правила чудотворца оставьте, так хорошо будет! Как лучше, так и делайте!» [654]