Из давних времен Христианской Церкви

Правительство поощряло их и покровительствовало им. В особенности это нужно сказать об играх гладиаторских. Во времена империи эти увеселения стали неотъемлемым правом столичной черни. Государи обязывали высших сановников периодически давать игры и травли; сами они также были чрезвычайно щедры в этом отношении. Мало-помалу римское общество до того сроднилось с этими зрелищами, что даже гуманные языческие императоры не были в состоянии их ограничить. Так, игры, данные императором Траяном после Дунайского похода, отличались беспримерным великолепием и продолжались четыре месяца, в течение которых сражалось до 10.000 человек. Из столицы мода на гладиаторские игры перешла и в провинции. Зрелища производили на толпу глубокое впечатление. Уже одно объявление о представлении приводило ее в чрезвычайное волнение. Громадные массы народу, для которых даже Колизей был тесен, спешили еще ночью к месту боя, происходившего обыкновенно утром. Дурная погода, и та не в силах была разогнать этих людей, наряжавшихся и веселившихся, как в величайший праздник. (Кожевников, стр. 271–272.).

Подобно шумящим горным потокам, низвергающимся в море, отовсюду стремятся народные волны к месту боя: патриции на носилках, клиенты и женщины без особого рода седалищах, юноши верхом на лошадях. Господа, рабы, старики, дети, богатые, даже больные и калеки, забывая в этот день о своих немощах, наполняют улицы и смешиваются с шумящей толпой. («Пчела», 33. Очерки древнерим. нравов).

Потрясающим образом действовали на воображение колоссальность и великолепие арены, роскошное убранство богачей и пр. Изумленный взор, прежде всего, окидывает пространство внизу, где должно происходить побоище: затем подымается выше по многочисленным уступам сидений, занятых многими тысячами зрителей, явившихся, чтобы присутствовать с необузданным любопытством при сценах беспримерного презрения к жизни, дикой отваги. Треножники, дымящиеся аравийскими благовониями, соединенные между собой гирляндами из роз, украшают колонны и столбы; порталы увенчаны блестящими арматурами из военных трофеев. Сиракузские ковры роскошными складками перекинуты через спинки сидений и рампы и опускаются своей бахромой в бассейны, в которые изливается вода исполинских львиных голов. Пустых мест не видно. («Пчела», ibidem).

Древнеримский театр античного города Иерополис в Памуккале (Турция)

«Надобно сознаться, говорит христианский писатель III века, (Тертуллиан, гл. V и дал.) что постановка игрищ цирка действительно великолепнейшее зрелище: доказательством тому служит безмерное количество статуй, несметное число картин, блеск и пышность колесниц, носилок, венков и всяких других украшений. Сверх того, сколько церемоний, сколько жертвоприношений предшествует, сопровождает и оканчивает сии игрища!

Сколько движется жрецов, приставов, воинов!» Все это привлекало, завлекало и увлекало толпу. Зрелища пленяли язычника. Увлекались зрелищами язычники, а за ними, к прискорбию Церкви, и христиане. Живя среди общества язычников, до страсти любивших театр, и часто только что выйдя из этой среды, христиане соревновали язычникам в посещении зрелищ. То необычайное одушевление, с которым Тертуллиан и св. Киприан писали против зрелищ, остерегая от них христиан, показывает, что опасность с этой стороны грозила немалая для слабых из христиан. Тертуллиан с сожалением заметил, что удовольствия театра имели такую притягательную силу, что ими увлекались не только глупцы, но и мудрейшие люди. Киприан, наблюдая нравы христиан середины III века, писал, что некоторые христиане постыдно, до самозабвения привязывались к зрелищам. Он свидетельствует, что некоторые так страстно любили зрелища, что по выходе из храма устремлялись на них с евхаристическими дарами, которые раздавались для домашнего причащения, но которые они забывали или даже не находили времени занести домой. (Св. Киприан, «Кн. О зрелищах», стр. 343).

Так было в III веке, когда христиане заботливо избегали язычников и языческих учреждений, когда чистота жизни христианской охранялась с особенной ревностью, когда, по свидетельству Тертуллиана, истинный христианин тем и отличался от христианина не истинного, что первый не посещал зрелищ. Но что же было позднее? Как стали относиться христиане к зрелищам в то время, когда язычество пало, когда язычество перестало быть для христиан страшным врагом, т. е. с IV века? Зрелища еще более стали интересовать и пленять христиан. По выражению одного новейшего историка, в IV веке «житель Константинополя и Антиохии, двух восточных столиц, оставаясь христианином во всем прочем, готовый на все для защиты христианства, являлся чистым язычником в тот день, когда назначались игры цирка; страсть к удовольствию заставляла его забывать в это время все обязательства религии.