Из давних времен Христианской Церкви

Немало предъявлено было на соборе «при Дубе» и других обвинений против Златоуста, но о них мы скажем кратко. Пятую группу обвинений могут составлять обвинения в возбуждении народных бунтов и шестую – в насилиях, учиненных будто бы обвиняемым. Разумеется, ничего такого не было. Так, его винили в том, что будто он «возбуждал народ к восстанию вообще, против собора («при Дубе») в частности». Здесь, вероятно, разумеется то, что константинопольский народ, горячо любивший Златоуста, узнав, что против последнего устраиваются ковы епископами собора, открыто и сильно выражал свое неудовольствие на правительство; но Златоуст отнюдь не побуждал народ к подобным поступкам. Напротив, он старался успокоить народ, указывая на то, что судьбами людей управляет Бог. Что касается до насилий, будто бы допущенных Златоустом, то обвинители ставили ему в вину следующее: «Некоторых монахов, имевших у себя церковные общительные грамоты, не только он не принял в общение с собой, но и ввергал в темницу». Здесь речь идет не о монахах святой жизни и поведения, а о тех, клевретах Феофила, которых этот архиепископ отправлял в столицу, чтобы повредить Златоусту и зачернить так называемых «Долгих братьев». Эти лица действительно угодили в тюрьму, но по суждению даже протестантских писателей (Неандера), они «по законам вполне заслужили такого наказания».

Вот сколько злобных напраслин наговорено было на соборе «при Дубе» против Златоуста.

В то время, когда эти клеветы и злонамеренные доносы предъявлялись и рассматривались на разбираемом соборе, сам Златоуст оставался в столице, в своем епископском доме, совершая свои пастырские обязанности. Но он был не один. С ним вместе находилось сорок епископов, любивших и глубоко почитавших его. Они собрались было для известного собора, имевшего рассмотреть дело о Феофиле александрийском; но так как в этом соборе по неожиданно изменившимся обстоятельствам не оказалось надобности, то они остались с Златоустом, главным образом, для того, чтобы разделить с ним его горести. Все они были в великом смущении. Им уже было известно, что Феофил действовал не самопроизвольно, а опираясь на партию придворную, не благоволившую к Златоусту. Смущение было тем больше, чем упорнее держались слухи (как оказалось, основательные), что архипастырь столицы, между прочим, обвиняется в оскорблении императорского величества (императрицы) и что обвиняемому грозит смертная казнь. Именно: Златоуста старались обвинять в том, что будто он называл Евдоксию Иезавелью. Основанием для такого обвинения могло быть то, что в вышеприведенном письме Златоуста к Евдоксии он действительно намекает, но только намекает, на тождество одного поступка императрицы и Иезавели (отнятие виноградника). Другим основанием могло быть то, что он в своих проповедях обличал аристократов константинопольских, проводивших жизнь не лучше Иезавели, и это легко могло быть истолковано, как нападение именно на личность императрицы. Как ни велико было смущение окружавших Златоуста епископов, сам великий святитель, однако, не падал духом. Когда некоторые из них плакали, а другие, не будучи в силах выносить печального зрелища, хотели уйти, Златоуст говорил им: «Сидите, мои братья, и не плачьте, этим вы лишь надрываете мое сердце. Смерть – общий жребий. Разве мы лучше патриархов, пророков и апостолов, которые не были тоже бессмертны?» На это один из епископов заметил: «Мы оплакиваем наше сиротство, смятение Церкви, прекращение наставлений». Златоуст, услышав эти слова, ударил указательным пальцем левой руки (обыкновенный его жест во время размышлений) и отвечал: «Не я первый был учителем Евангелия и не я буду последним. Разве по смерти Моисея не действовал Навин? Разве по смерти Иеремии не нашелся Варух? Разве после взятия на небо Илии не начал пророчествовать Елисей?» Другой епископ на это возразил: «Вот горе: если мы захотим остаться при наших церквах, то мы принуждены будем иметь общение с лицами, которые произносят против тебя несправедливый приговор, и даже принуждены будем подписать этот приговор». Златоуст отвечал: «Оставайтесь с ними в общении, это необходимо, иначе в Церкви появится раскол; но ни в каком случае не подписывайтесь под несправедливым приговором, ибо я сознаю, что я не сделал ничего, за что я заслуживал бы лишения сана».