Из дневников и рабочих тетрадей

26 сентября на курорте Друскеники, куда она поехала одна, умерла его жена Нина Нелина. Ей было 43 года.

Надо было преодолеть «мертвую точку» и жить дальше. Несколько дней Ю. В. пролежал, отвернувшись лицом к стене. Потом пришел Гинзбург, насильно повернул и сказал: «Мордочкой похужел, но жить будешь».

Однажды мы говорили о шокирующей непредсказуемости поведения человека, переживающего подлинное горе, и Юра сказал неожиданное: «Через две недели после смерти Нины я с двумя бутылками водки поехал к незнакомой, женщине».

Тогда я, еще не пережившая безвозвратной потери близкого человека, была... ну, скажем, удивлена. Теперь я знаю, что горе переживают по-всякому.

А женщина позвонила сама и сказала, что совсем недавно потеряла мужа и, может, им вдвоем будет легче. Юра поехал к ней на Ростовскую набережную в изогнутый дугой дом. Легче ли им было вдвоем, он не сказал, сказав только, что женщина была умной и доброй. Вскоре она умерла. Вот и вся история.

Григорий Бакланов, который долго и близко знал жизнь Юры и Нины, в своих воспоминаниях с искренностью талантливого человека написал: «...началом тех книг, которые дадут ему имя и оставят в литературе... стала трагедия».

Мне думается, что трагедией было все, что происходило с жизнью Юры и Нины.

В 1966 году Ю. В. снова стал автором «Нового мира», в издательстве «Советский писатель» вышел «Отблеск костра».

В «Новом мире» была опубликована ошеломившая читателя повесть В. Катаева «Святой колодец».

Ю. В. считал эту книгу не только событием в Литературе, но и событием в своей жизни. Она открывала новые горизонты, новые возможности формы. Но не все его собратья по перу думали так же: книгу Катаева встретило резкое неприятие у некоторых писателей. Об одном из них, злобствовавшем по поводу прозы Катаева, Ю. В. записал в дневнике.

«Странный человек N. Ушибленный первой книгой, имевшей успех, ставший грубым и несправедливо высокомерным ко всему талантливому новому... Злобен, как все евнухи».

Пройдет много лет, и этот же N. так же несправедливо будет отзываться и о «Доме на набережной». Злобно и как-то очень уж в унисон официальной критике. Но Ю. В. все забыл и, встретив N., обошелся с ним крайне радушно. Я удивилась и напомнила ему о высказываниях N.; Ю. В. отмахнулся: «А, ладно! Людей без яиц надо прощать».

Еще о нашумевших книгах. В 1967 году Лев Гинзбург опубликовал «Бездну», книгу о предателях, сотрудничавших с немецкими оккупантами. Очень сильную книгу, но в «Правде» ее осудили. Ю. В. написал хвалебную рецензию, в ней он, в свою очередь, осуждал «Правду». Гинзбург жутко перепугался и попросил Юру изъять пассаж, где упоминалась главная газета страны.

Юра очень любил Леву Гинзбурга. Со всеми его слабостями, с блеском остроумия, с даром великолепного переводчика немецкой поэзии. В Гинзбурге было намешано много. Только он мог устроить такую свистопляску после смерти жены, которую очень любил.

Сначала безумно растерялся, потом затосковал. От тоски начал заводить роман за романом. За ним с топором бегал по лестнице ревнивый муж, а маленький сутулый Лева очень шустро носился вверх и вниз. Сам же вечером рассказывал беспощадно, с хохотом. Потом для чего-то вызвал из далекого сибирского города свою фронтовую подругу. Приехала славная миловидная женщина. Ничего не понимая, в оторопи провела несколько недель в Москве и уехала обратно в Сибирь.

Затем появилась немка русского происхождения. Но тут уже была истинная любовь. И, как всегда, «где капля счастья...». Лева умер совершенно неожиданно. Еще вчера договаривались собраться, поесть арбузов... и вдруг – больница и скорая смерть. Его любимая женщина решила остаться навсегда в России. Почему-то я поселила ее в Пахре на даче Марины Влади. Целыми днями она писала. Оказывается, многое фиксировала и эти записи помогли ей сочинить, говорят, неплохую книгу про нашу непостижимую жизнь. Да еще немного «от себя». Книга была бестселлером. Но это через год или два, а тогда, на даче, она говорила: «Я – аскет. Мне нужно только парное мясо и джинсы». Ни того ни другого в то время в магазинах не было и в помине.

А еще Юра очень нежно любил Виталия Семина. Скромного, деликатного человека и замечательного писателя. Юра навещал его в Ростове, куда приехал работать в архивах. Через много лет мы оказались вместе в Германии, и Семин научил меня кричать на чудовищном немецком: «Деньги на стол, или я буду стрелять!»

Дело в том, что Виталий подростком был угнан в Германию на работы. Об этом написал потрясающую книгу «Нагрудный знак ОСТ». В конце войны он с другими мальчишками, сбежавшими из лагерей, разбойничал в развалинах Берлина. Отсюда и «немецкий». Виталий был одним из самых качественных людей, которых мне довелось встретить. Юра старался помочь (и помогал) ему: Семин жил трудно, его неохотно печатали.