Из дневников и рабочих тетрадей

В Болгарии мы провели свой «медовый месяц». Банчо Банов и Врбан Стаматов были все время рядом, очень родные и очень разные. Примерный семьянин Банчо и красавец «лубовнык» Врбан. Но в чем-то коренном они очень схожи, – пожалуй, это коренное можно назвать человеческой доброкачественностью.

После смерти Юрия первым примчался Банчо. Пытался утешить, а у самого в глазах такая тоска! И так нежно, совсем по-отцовски, он нянчился с нашим двухлетним сыном...

Запись в дневнике 1962 года помечена числом недобрым. Да и радоваться было нечему.

13 апреля

Больше пяти лет прошло со времени последней записи в этом дневнике. Огромный срок! И такой маленький. Все это было недавно. Я успел три года прожить на Ломоносовском, обменять квартиру и поселиться здесь, на 2-й Песчаной. Я успел издать две книжки рассказов – успех средний и написать роман. Сдал неделю назад, вернее, четыре дня назад.

Тоскливо и беспокойно. Нету денег.

Е. Герасимов попросил посмотреть роман и на другой же день вернул: не подходит. Придется ориентироваться на «Знамя», которое будет сосать мою кровь. «Новомирцы» полны чванства. Второй раз отталкивают меня – посмотрим, что будет с романом. Надо делать что-то «на полную железку!».

Читаю Достоевского «Преступление и наказание».

Поразительно, как просто написано! Во фразах нет того, что называется «литературным мастерством», – отточенности, изящества, каких-то особых метафор.

Наоборот, много штампов.

«Он покраснел как рак... Красный, как пион... и т. д.

Все это как молния пронеслось в голове...»

Весь роман написан на одном громадном подтексте: Раскольников убил старуху. Это – подтекст, который держит читателя в диком напряжении с самого начала. Они говорят о пустяках, шутят, философствуют, спорят, ругаются, а читатель-то помнит – Раскольников убил!

Все речи героев Достоевского таинственны – они говорят одно, о простом, а на уме-то у них что-то иное!

Андрей Семенович Лебезятников – прогрессивный идиот.

Диалоги Достоевского – это не диалоги людей, какие произносятся обычно. Люди ТАК не разговаривают – длинно, глубоко, развивая и повторяя, и варьируя мысли.

Свидригайлов, Порфирий Петрович, Раскольников и другие говорят РЕЧИ – по страницам!

Эти диалоги – раскрытие нутра, характеров и идей, но именно потому что происходит непрерывное раскрытие новых сторон характеров, новых граней идей, читателя не коробит эта неестественность диалогов Достоевского.

Интересно, что диалоги Хемингуэя, по видимости такие естественные – на самом деле тоже неестественны! (мысль Эренбурга). Люди так не говорят, как говорят герои Хемингуэя – кратко, сжато, глубоко. В каждом слове – подтекст. Диалоги Хемингуэя – квинтэссенция чувства, лирического начала.