— Я читал их по рукописному переводу своего отца, а потом перепечатал на машинке. Печатал я сам, не доверяясь машинистке, тем более что почерк отца не столь уж разборчив. А печатаю я медленно и положить все на машинку просто не успел. Осталось примерно такое же количество материала.
Мы дружно зашумели и стали настаивать на том, чтобы нам дали возможность ознакомиться с остальным. Химик остался непреклонен. Он не отверг наших домоганий, но категорически отказался предоставить нам рукопись отца.
— Если вы так настаиваете, — сказал он, — то я пришлю вам вторую часть, но только после того, как сумею ее перепечатать.
Наши возражения на него не подействовали. Зная, что он управится с таким делом не так скоро, мы пришли к общему соглашению: собраться через год по случаю нашего юбилея и на этом празднестве пусть наш друг вручит нам на прочтение недостающую часть «записок», которую к тому времени он, как мы надеемся, переведет на машинописный лист. Дружный наш напор заставил его согласиться.
Мы разъехались, чрезвычайно довольные друг другом. До юбилея еще далеко, но мы ожидаем приезда нашего товарища, уверенные в том, что он нас обмануть не должен.