Из майсов моей Бабушки

Я назвал адрес, и из трубки раздался прерывистый гудок. Потом еще немного повалялся, встал, и меня вынесло на балкон — чисто посмотреть, что вокруг творится. Я опустил глаза на козырёк подъезда и увидел картину маслом. Стоял Алик, в одной руке, которого торчал пучок жёлтого укропа, в другой трехлитровая банка с помидорами, а на шее связка чего-то сушёного. Перед ним стояли четыре женщины в возрасте, примерно с такой же поклажей, но у некоторых в руках еще были сумки, набитые явно банками с закрутками. Алик дал команду и отделение выдвинулось в пешем порядке в сторону гостиницы бассейна Динамо.

Я окликнул Алика, он повернулся и посмотрел вверх.

— Хлеба возьми по дороге, боюсь, они это не проглотят без него!

Алик заулыбался и кивнул головой. «Ну, слава Богу, сложилось!» — подумал я и пошел дальше валяться.

Пролежал я недолго, очередной звонок окончательно меня раззадорил:

— Линда ты меня преследуешь, у нас так не принято!

— Я хотела сказать спасибо!

— Пожалуйста, обращайтесь, но уже лучше с деньгами.

Американскому мозгу не свойственно воспринимать юмор с деньгами, потому в трубке образовалось зависание.

— Линда, я пошутил, не зависай!

— Приходи в гостиницу, тут приехал председатель зелёных, устроили конференцию, пришли фермеры очень интересно.

Тут уже я завис, Алик и компания с закрутками, канадские хиппи, и председатель — компания мама не горюй! Не могу такое пропустить, да и делать нечего. Пошел. Я открыл дверь в номер.

Во главе длинного стола сидел человек в костюме и галстуке. Группа канадских фермеров за тем же столом уплетала соленья-варенья, из банок, которые в ряд стояли по середине стола. Команда дачниц во главе с Аликом подкладывали на единственную тарелку плоды трудов своих, канадские дети возились на полу. Линда с другой стороны стола выступала синхронным переводчиком. Над всем этим действом зависал оператор с большой камерой.

Человек в галстуке громогласно вещал о трудной судьбе Аральского моря, и как наши корабли бороздят сушу, которая осталась на месте моря. Также с поднятым вверх кулаком он сетовал на плохую атмосферу города Алма-Ата и уверял Канадских хиппи, что мы обязательно все эти вопросы решим, когда придет наше время. Хиппи без интереса жевали баклажаны и изредка смотрели на Линду, которая с серьёзным лицом синхронно им переводила. Оператор бегал вокруг стола. Я не выдержал комизма действа и, извинившис, ь вышел в коридор. За мной выпорхнула Линда.

— Привет! Он закончил, сейчас семена раздадут, и председатель повезёт их на экскурсию. Зайди, я тебя познакомлю с председателем.

— Иду.

Линда представила меня председателю, который, впрочем, оставил у меня приятные впечатления, мы с ним потом пару раз встречались, но это уже другая история. Пока фермеры из военных ящиков вручали семена в маленьких пакетиках нашим фермерам, и на фото показывали, что из этих семян может вырасти, под бурные восторги двух сторон, мы с председателем вышли на улицу.

— Спасибо Вам, что помогаете этим бесхитростным людям, протянул я руку председателю, если не вы я не знаю, что бы с ними произошло.

Председатель, пожав мне руку ответил:

— Эти люди от сохи, скоро их не останется совсем, те акулята, которые сейчас превращаются в матерых акул еще устроят нам сладкую жизнь. А что у тебя на куртке написано?

— Справедливость для всех

— Лет через десять мы будем только об этом вспоминать.

Пророчества председателя сбылись с точностью до миллиметра.

— Я пойду, удачи вам! — сказал я и побрел в сторону дома.

Через два дня я опять услышал в трубке женский голос с английским акцентом.

— Я улетаю в Америку, сейчас в аэропорту, до регистрации еще три часа, спасибо тебе за все. Не хочешь посидеть в кафе? Я угощу тебя кофе, и ты меня проводишь.

— Хочу.

Я прыгнул в такси и через сорок минут я стоял в международной секции Алма-Атинского аэропорта. Линда с благодарной улыбкой пригласила меня отведать кофе из настоящей кофе-машины. Мы просидели, болтая, пару часов. Линда оставила мне свой американский номер телефона и адре:

— Будешь в Америке, звони!

Я проводил ее до регистрационной стойки, и американка повернулась ко мне выкинула кулак вверх и громогласно объявила на весь аэропорт: «And Justice for all!»

Я в ответ так же выкинул кулак и произнёс на русском языке.

Затем вышел их аэропорта, прыгнул в свой уже родной 92 и поплыл в сторону дома. Автобус был пустой, кроме меня сидел парнишка лет восемнадцати, парень был белокожим, азиатской внешности улыбался во весь рот.

— И чему мы так рады? — спросил я парня.

— Металлику любишь?

Твою мать!

— Люблю.

— Я тоже! Приезжай ко мне на район, зависнем под металл!

— Приеду, как будет время!

— Приедешь на Театралку, любого спросишь, как найти Сашку-корейца, любой тебе подскажет.

«Самоуверенный какой Сашка, — подумал я, — у всех корейцев в Алма-Ате кличка Кореец. А Сашек через одного. В предоставлении своего телефона я отказал металлисту, сославшись на то, что у меня его нет.»

Мы проболтали полдороги пока Сашка не выскочил где-то в центре со словами:

— Давай, пока! Жду!