Из одного металла

— Постой, старшина, — перебил его начальник штаба. — Тут вот какое дело... Видишь, как нас пощипали? Подкралась, сволочь, самоходка, вон та, — кивнул головой на что-то глыбообразное, чернеющее метрах в двухстах в стороне, — и — едва ль не в упор... Все машины зажгла. Мы ее потом тоже связками гранат успокоили... Но сейчас речь не о том. У нас «Даймлер-Бенц» в целости остался. Трофейный. Водил его один сапер. Но его убило. Другие водители никак не могут завести эту коломбину. Может, ты попробуешь, а? Нам сейчас эта машина вот так нужна! — Начштаба бригады чиркнул себе по горлу ребром ладони. — Знамя бригады, документы штабные. На чем-то надо вывозить. Ты в автомашинах разбираешься? Или только в танках?

— До войны я начальником автохозяйства в совхозе был, — пояснил Петр.

— Да ну?! — откровенно обрадовался начштаба. — Тогда тебе и карты в руки! Идем к этому чертову «бенцу!» — И первым поспешил куда-то в сторону. Трайнин последовал за ним.

«Даймлер-Бенц» имел довольно мощный двигатель. Петр это сразу понял, когда взглянул под капот.

— Ну что? — с надеждой спросил начштаба. — Совладаешь?

— Мотор в порядке, — кивнул Петр. Полез в кабину, разобрался, что к чему. И уже увереннее заявил:

— Справлюсь!

Полковник тут же приказал находившимся у машины капитану медслужбы Власенко и одному из писарей грузить в «Даймлер-Бенц» штабное имущество, а сам, разложив на капоте карту и подсвечивая из рукава фонариком, пояснил Петру:

— Ваша задача — прорваться вот сюда. Там наши. Держитесь вдоль этой реки. — Сложил карту, сунул ее в планшетку. Положил руку на плечо Трайнина, сказал: — С тобой поедут капитан Власенко и писарь. Возьмите автоматы, побольше гранат. Лучше, конечно, проскочить без шума... И действуй понахальнее. Машина-то трофейная, глядишь, и примут за свою... И помни, старшина, великое дело тебе поручаю. Сам знаешь, что такое Знамя. Все, езжайте! А то, чего доброго, снова какой-нибудь фашист сюда прорвется. Вон ведь, гудят со всех сторон, сволочи! Видимо, теснят наших...

Действительно, где-то уже неподалеку ревели на высоких нотах (Петр отличал их по специфическому, с подвыванием, звуку) моторы вражеских танков и самоходок. Фашисты все плотнее сжимали кольцо окружения вокруг истекающей кровью бригады...

Расчет начальника штаба бригады оказался точным: машину гитлеровцы действительно приняли за свою. Да Петр до этого подметил: в ночи, где гудели вражеские танки, нет-нет и помигивали фары — две длинные и одна короткая вспышка. И понял: фашисты во избежание столкновения со своими так распознают друг друга. И когда проезжали между двумя медленно ползущими «тиграми», просемафорил фарами — «свой!»

Ехали медленно, опасаясь угодить в воронку, и минут через двадцать поняли: прорвались! Гитлеровцев больше не встретили. Бой грохотал позади. Вздохнули с облегчением. Сориентировались. И, выйдя на дорогу, прибавили скорость...

А бригада вырвалась из окружения лишь к рассвету. Вырвалась с большими потерями, оставив на поле боя двадцать один танк! Но — вырвалась!

Бои в районе Подберезья продолжались еще двое суток. На этот раз преимущество в силах было уже на нашей стороне. К тому времени к селу подтянулись советские стрелковые части, да и 150-я бригада несколько оправилась от понесенных потерь — благодаря самоотверженному труду ремонтников в строй было возвращено 12 поврежденных танков. Одну из отремонтированных тридцатьчетверок получил и экипаж лейтенанта Корниенко.

Петр Трайнин принимал от ремонтников этот танк с особым чувством. Во-первых, это была та самая машина с башенным номером «325», которую он искал, да так и не нашел во время тяжелого ночного боя. Да если бы и нашел, то был бы уже здесь не нужен, потому что вражеский снаряд сразил и раненого механика-водителя, и остальных членов экипажа...

Ну а во-вторых... Эту надпись первыми обнаружили ремонтники. И показали ее Петру. С внутренней стороны, как раз напротив сиденья механика-водителя, на плите люка были выведены неровные расплывающиеся (писалось кровью) буквы, из которых хоть и с трудом, но можно было составить слово — «Дойду!» Их, вне сомнений, вывел прибывший накануне в бригаду молодой механик-водитель Михаил Свиридов. Вывел, может быть, с последними ударами своего сердца. И не было надобности гадать, какой смысл вкладывал в это слово Свиридов. Он хотел довести свой танк до Западного Буга, до самой границы, а может, и дальше...

Не дошел, не довел...

А через час бригада во взаимодействии со стрелковыми подразделениями завязала бой за Подберезье. Гитлеровцы сопротивлялись отчаянно. Потеряв десять танков, отошли из села. Попытались было зацепиться за болотистые берега реки, но их вскоре сбили и безостановочно погнали к Западному Бугу.

Бригада вышла к этой пограничной реке 18 июля. Участок оказался удобным для форсирования, разведали броды с довольно твердым галечным дном.

Быстро подготовили танки к переправе вброд. Первым перевести свою машину через Западный Буг выпала честь экипажу лейтенанта Левчука. Петр форсировал реку двенадцатым.