Из пережитого. Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II. Том 1

Он оказался прекрасным товарищем, и я с ним быстро, совершенно по-дружески сошелся. Он был большой любитель рысистого спорта и ружейной охоты; как товарищ обладал прекрасными душевными качествами, был совершенно далек от интриг, ни на что не навязывался и ни во что не вмешивался.

К сожалению, ему приходилось бывать в Орле редко, лишь кратковременными наездами, так как на руках его находилось все управление обширными имениями отца.

Насколько мне запомнилось, наше окончательное переселение в Орел совершилось в самом конце сентября 1909 года, чтобы день полкового праздника, 1 сентября¹⁵⁰, провести вместе с черниговскими гусарами.

С этих, собственно, дней и началась отдельная жизнь великого князя от матери. Вступал он в нее с понятным волнением. Все было для него ново и сначала очень неуютно – и роль ответственного самостоятельного начальника, и пребывание в незнакомом городе, где все глаза были обращены на него как на брата царствующего императора.

Приходилось быть не только командиром полка и представителем царской семьи, но по возможности не отдаляться и от местного губернского общества, ожидавшего от общения с ним многого.

Но создавшееся положение было новым и для самого этого общества, а также и для меня лично. Я мало знал губернскую жизнь, хотя много о ней читал, слышал и догадывался. Это, конечно, не то же самое, что собственный опыт.

Первые дни, и не только дни, но и месяцы, поэтому обеим сторонам приходилось присматриваться друг к другу. Великий князь, я и иногда приезжавший к нам граф Воронцов-Дашков были немногочисленны, и изучить нас в провинции, где все на виду, и всякий знает, что другой не только думает, но и ест, было чрезвычайно легко.

Нам же это далось намного труднее, а узнать все существующие в местном обществе взаимоотношения оказалось и до самого конца не под силу. Впрочем, я лично и не старался, по своему обыкновению, в это вникать. Ссоры Ивана Ивановича с Иваном Никифоровичем¹⁵¹ вряд ли кому интересны, кроме них самих.

Более всего местных жителей занимали сначала вопросы, связанные с особым этикетом, которым должен был быть, по их мнению, окружен великий князь в Орле, о чем и происходили со мной длинные и частые совещания. Для Михаила Александровича, как я уже сказал, эти вопросы были всегда особенно неприятны, что он порою и старался демонстративно выказывать.

Но отделаться от всякого внешнего почета, ввиду положения великого князя, было ему, конечно, немыслимо. Это не только бы огорчило, но и искренно обидело бы местных жителей. Получив «своего» великого князя, Орел желал иметь и «свой» маленький двор, и свою собственную придворную жизнь.

Там даже сокрушались, что Михаил Александрович не женат, и были чрезвычайно обрадованы, когда узнали, что к нам изредка будет приезжать великая княгиня Ольга Александровна и играть роль хозяйки. В случае отсутствия всякого декорума и замкнутости великого князя Орел никому не простил бы своего разочарования.

Во всех восторгах от простоты и доступности Михаила Александровича все же неизменно проскальзывали ему порицания именно за эти его «слишком большую простоту и доступность».

– Он не должен быть таким, – говорили в особенности старики. – Его высочество должен разбирать людей и не всем оказывать внимание… а то подумайте, он дольше всех говорил с Н. и тем обидел многих порядочных людей.

Но столичные жители напрасно все же смотрят с таким превосходством на своих провинциальных собратьев. Как я убедился, одна жизнь на петербургских улицах и в петербургском доме еще не делает сапожника искуснее, ученого ученее, а человека из общества особенно занимательным.

В провинции встречается отнюдь не больше странностей, чем в обеих столицах, и там находится не меньше людей, которых следует глубоко уважать. В провинции только меньше возможности пользоваться всем тем, что дает современная культура и наука. Но иметь возможность пользоваться культурными достижениями и иметь способность их воспринимать – это, конечно, не одно и то же. Люди везде люди, и в высшем кругу столицы под покровом, быть может, более изощренного лоска и манер скрыто порою немало провинциального мещанства, удивившего бы многих умных людей из средних слоев уездного городка, а в любой губернии всегда можно найти достаточное количество постоянно там живущих или наезжающих туда жителей, ничем не отличающихся от петербургского high life.

Среди других городов Орел в этом отношении еще менее представлял исключение. В нем сохранилось много старинных дворянских семей, еще почти с прежним укладом жизни, столь памятным нам по тургеневским рассказам. В других провинциальных городах этот тип уже вымер окончательно.

Я до сих пор вспоминаю маленькую усадьбу на высоком берегу реки, на окраине города, в которой, по рассказам старожилов, еще недавно жила семья, описанная Тургеневым в его «Дворянском гнезде»¹⁵².