Из пережитого. Воспоминания флигель-адъютанта императора Николая II. Том 1

Во всем остальном, что такой привлекательностью сказалось на окружающих, у них обеих было много общего, хотя и с оттенками, приобретенными каждой от долгой жизни в различных странах и в различной придворной и домашней обстановке.

В жизни обеих сестер было и много горя, и много радостей, но, конечно, неизмеримо больше душевных страданий выпало на долю нашей бедной императрицы, у которой единственным близким другом оставалась только ее сестра, а эта сестра всегда находилась далеко, когда приходили несчастья.

Королева Александра, как я ясно чувствовал, действительно переживала все удары судьбы, падавшие на императрицу, так, как будто бы они падали на нее саму, пожалуй, даже сильнее, ибо, сделавшись ее собственными, к ним прибавлялось еще и волнение за близкого человека.

Когда я смотрю на их совместную фотографию, подаренную мне когда-то государыней, с краткой надписью мне «Les deux socurs», я чувствую, что лучшей надписи, определяющей с такой верностью и горделивой простотой их личность и их положение в мире, они не могли бы мне дать.

Они действительно прежде всего и выше всего были лишь «сестры», со всею нежностью и сочувствием, которые входят в это великое понятие.

Звания русской императрицы у одной и королевы Англии у другой в их внутреннем, душевном сознании были совсем ничтожны.

Впрочем, эти высокие обязанности и родились намного позднее сестер.

Королева Александра была неимоверно популярна в Англии, заслужив по праву эту популярность своею любезностью, сердечным теплом и неустанным исполнением нелегких обязанностей королевы. В текущую политику она совершенно не вмешивалась, что также ставилось в большую похвалу.

Старшая сестра уже ушла из этого мира, ушла – окруженная в последние минуты своей семьей, но в отсутствие своего нежного друга. На ставшие совсем хрупкими плечи русской государыни-изгнанницы легло новое горе¹¹¹…

Императрица Мария Федоровна также уже скончалась поздней осенью 1928 года на своей villa Hvidöre около Копенгагена. Вот что писала мне великая княгиня Ольга Александровна о самых последних днях ее матери:

«…Господь в своей милости взял наконец и успокоил душу ее, и я верю, что она теперь с теми, которые были ей дороги. Здесь она мучилась последнее время, и мы все с нею страдали. Три последних дня была почти без памяти, не говорила и глаз не открывала. Ксения еще здесь. К похоронам наехало много народа, но теперь разъехались… Теперь у нас с Ксенией много работы – столько бумаг и писем… Теперь все еще так неясно… Hvidöre должен закрыться через месяц и продается…

Для меня с кончиной Александры ушел человек, конечно, далеко не близкий мне по положению, но близкий по тем хорошим чувствам, которые он к себе во мне вызывал. Я не забуду ни ее гостеприимный дом, ни ее всегдашнее доброе внимание ко мне. В Англии за исключением двух родственников жены у меня теперь не осталось никого, кто бы меня туда особенно притягивал.

Все прежнее сближавшее там уже давно заменилось другим. Да, уходят постепенно все люди, когда-то такой теплой, волнующей приветливостью заполнявшие мое прошлое, и будущее становится уже совсем пустым, неинтересным и холодным. Не говоря уже о близких родных, сколько милых товарищей полегло на войне, сколько погублено большевиками, сколько погибло от болезней и тюрем. Остальные где-то живут, разбросанные во всем пространстве мира. Помнят ли они меня или нет, эти ушедшие и разбросанные, – мне теперь почти уже все равно!

Мне важно, что я их помню и что воспоминания о них мне дают еще столько хороших часов. В жизни, как и в природе, все исчезает, но многое и возобновляется.

Приходят на смену, даже в старости, и новые друзья, завязываются новые связи, быть может, еще более драгоценные на склоне лет и по обстановке бедствий изгнания.

Но с прежними друзьями мы общались еще в поэтические дни нашей весны и нашего горячего лета; в надвигающейся теперь осени даже в дружбе уже чувствуется элегия медленно падающих листьев, да и те скоро покроет снег. Что ж! В мировом ритме жизни так должно и быть: все погибает, но все после отдыха или разрушения и возобновляется. За холодом мертвой зимы наступит неизбежно весна. Снова станет пробиваться молодая, новая жизнь, пробудится и прежняя старая. Но кто знает, какие чувства сулит нам это пробуждение…

* * *

Через Гамбург и Льеж мы добрались на следующее утро до Кале, где французы устроили королеве торжественную встречу. Там же в порту нас уже ожидала маленькая собственная яхта королевы «Alexandra», подаренная ей недавно королем.

День был тихий, но море было покрыто густым утренним туманом. Отовсюду раздавались резкие звуки сирен. Переход предвиделся очень медленный и скучный. К счастью, пока перегружали наши вещи, туман начал рассеиваться, и большую часть пути нам удалось совершить при полном солнце и гладком как зеркало море, что случается крайне редком в этом узком, но бурном проливе.