Из сборника "Рассказы о путешествиях"

Это как раз и является причиной, почему автор этих строк никогда не садился в общественный транспорт между четырьмя и шестью часами, разве что в один незабвенный четверг. Между прочим, мы с женой были введены в заблуждение тем, что на лестнице, ведущей к нужной нам станции метро, не было никакой очереди. Что ж, не так это и плохо, подумали мы и начали спускаться. Но там, внизу, мы внезапно угодили в такую давку, что сразу же захотели повернуть обратно. Не тут-то было, мы потеряли всякую способность влиять на развитие событий. Когда мы протиснулись к окошечку кассы, я лишь с огромными усилиями смог вытащить кошелек, а спрятать его обратно было уже невозможно. И мне пришлось всю дорогу держать его в руке.

В последний раз увидел я любимый силуэт жены, затертой в толпе на платформе. Она повернулась ко мне своим прекрасным ликом, и я услышал, как она что-то кричит, из чего я разобрал лишь обрывки:

— Прощай, любимый… навсегда твоя… и не забудь… ключ…

И она окончательно пропала из виду.

Во время поездки я постоянно ощущал сбоку уколы зонтом в ребра и живо представлял, какую форму он имеет. Чтобы убедиться, мне нужно было лишь повернуть голову — но как это сделать? Какой-то мужчина в черном плаще стоял, так тесно прижатый к моей груди, что мы даже соприкасались носами. Я смотрел ему прямо в глаза с расстояния, самое большее, в сантиметр; они были небесно-голубого цвета и их ресницы беспокойно подрагивали. Что выражало его лицо, установить я не мог. Слева просматривались очертания спортивной шапочки, которая терлась о мое бедро. А с другой стороны сверлила мне грудную клетку уже упомянутая ручка зонта.

— Ты женщина? — наудачу спросил я. — Так?

После троекратного повторения до моего уха донесся из многокилометрового далека слабый голос:

— Скорее всего… да… полагаю, что да…

Значит, она жива! Своей свободной рукой — другой я все еще удерживал свой кошелек — я исследовал направление, откуда слышался голос, но нащупал лишь чей-то бюстгальтер, так что дальнейшее исследование пришлось прекратить. На моей ноге — я точно не чувствовал, на какой, поскольку давно потерял над ними контроль — стоял посторонний мужчина, что еще больше стесняло свободу моих движений. Потому на одном из резких поворотов я попытался оттянуть нос своего голубоглазого противника от своего. При этом наши щеки шлепнулись друг о друга и остались в этой слипшейся позиции, словно мы были парой, танцующей аргентинское танго. К счастью, мой партнер был хорошо выбрит.

Отношения с моей женой были полностью прерваны.

Но все это меркло перед угрожавшей мне новой катастрофой: мне захотелось чихнуть. Я уже целую вечность пытался этого избежать. И теперь это оказалось неотвратимым. Если бы мне только удалось потихоньку добраться до моего носового платка, — опасность миновала. С нечеловеческой силой пустилась в путь моя левая рука. Используя малейшие покачивания поезда, я попытался отодвинуть своего партнера по танго так, чтобы забраться в карман брюк. Но этим я одолел лишь самую легкую часть предприятия. Чтобы руке с носовым платком добраться до носа, требовалась еще немалая порция удачи. И мне это удалось. На следующей остановке я лишился пассажира, стоявшего постовым на моей ноге, вследствие чего я обрел часть своей подвижности. И хотя на меня тут же обрушилась новая толпа, в короткие секунды относительной свободы я успел вскинуть платок до высоты носа.

Но желание чихнуть уже исчезло. Такова жизнь.

Моя рука с носовым платком застряла в поднятом положении на полпути между воротником голубоглазого и моим подбородком. Затем она начала коченеть. Минутой позже носовой платок выскользнул из моих бесчувственных пальцев и упал куда-то на носителя спортивной шапочки. У меня уже не было возможности войти с мужчиной в контакт. Я только мог его молча рассматривать уголком своего правого глаза. На следующем повороте он случайно взглянул вниз, обнаружил платок, принял его за собственный, выпавший по оплошности в туалете, и как можно скорее запихал его в свои брюки. Это потребовало от него изрядных усилий и, как показалось, смущения. После чего он выпрямился и исчез в толпе. Возможно, он как раз выходил.

Когда я вернулся домой, там меня уже давно дожидалась жена. Мы сошлись во мнении, что пережили самое опасное для жизни приключение с небольшими повреждениями одежды и ссадинами на коже, которое мы только могли допустить в семейной жизни.

Жаль только, что где-то в Лондоне, в чужих брюках, покоится мой носовой платок.

Самодисциплина

Всякий раз жители островов по-новому производят впечатление на иностранцев самодисциплиной и хорошими манерами. Никогда не забуду дня, когда один полный мужчина на одном из лондонских вокзалов попытался втиснуться в один из до отказа переполненных поездов. Он толкался и пихался локтями и плечами, чтобы отвоевать место для трех своих чемоданов. В любой другой стране ему давно бы уже выбили все зубы. Но хорошо воспитанные англичане довольствовались тем, что молча взирали на его усилия. Они считали ниже своего достоинства вмешиваться в какой-либо форме.