Из смерти в жизнь… Главная награда

Главный хирург ТуркВО Евгений Арсеньевич Волк при проведении конференции хирургов 40-й армии имел привычку, как только прозвучит в докладе армейского хирурга фамилиям очередного «выдающегося учёного Ограниченного контингента Советских войск в Афганистане», тут же поднимать его с места пред ясные очи всей хирургической общественности. До сих пор помню своё ощущение холодка за воротом, когда Евгений Арсеньевич через свои очки посматривал в мою сторону. Это был не страх, а скорее стыд. А потому кто из нас как работает, знали все по публичным результатам трудов праведных. При этом интересовало не то, какие и кто имел в прошлом заслуги перед социалистической Родиной, а кто и — главное — как организовал у себя хирургическую работу, каковы осложнения и какова летальность. Исходя из поставленных перед нами задач раненый просто не имел права погибнуть во время эвакуации. А смерть на хирургическом столе — это вообще был нонсенс. Была очень высокая «планка» качества оказания медицинской помощи.

А какие были собраны силы, какие выдающиеся личности в самом Кабуле!.. Лучших специалистов медицинской службы Вооружённых сил в кабульский госпиталь подбирали методом тщательного отбора. Каждый специалист там был уникальным в своём направлении. Мне запомнились многие: ведущий хирург госпиталя Владимир Михайлович Лагоша, травматолог Ярослав Степанович Кукуруз, уролог Коля Зыков! А чего стоил наш армейский нейрохирург Володя Орлов, выпускник кафедры нейрохирургии ВМедА им. С.М. Кирова, золотые руки! Если у кого ранение в голову и раненый нетранспортабелен, Володя — в вертолёт и немедленно летит к раненому в Файзабад, Джелалабад, Кундуз или ещё невесть куда и оперирует раненого на месте.

Особый разговор о начальнике медицинской службы 40-й армии, полковнике Цыганке Георгие Васильевиче! Это был настоящий организатор военного здравоохранения в Афганистане. Мудрый человек, обладатель энциклопедических знаний, одновременно проницательный и слегка ироничный командир. Мы его безумно боялись и сильно уважали. Он обладал феноменальной памятью и всех нас, хирургов, знал по именам. Его любимые слова: «Это только для вас — вас здесь много. А для меня вы — каждый отдельный!».

У армейского хирурга Чернова Эдуарда Александровича даже некое подобие формуляра было заведено на каждого врача. Он отслеживал, как Сидельников, иванов, петров, сидоров оперируют. Если во время его очередного прибытия в медицинскую роту или отдельный медицинский батальон внезапно поступал раненый, он моментально сам становился к операционному столу и работал, давая своеобразный «мастер-класс» молодым хирургам.

У нас в гарнизоне вера в военных медиков среди военнослужащих была абсолютная. Очень важная деталь — все должны быть уверены, что в медицинской роте сачков держать не будут. Как-то ко мне обратился «крупнокалиберный» политработник: «Положите к себе солдата, у него тонкая душевная организация, и его в роте по морде бьют». Я наотрез отказался: «Почему он должен лежать вместе с пострелянными-побитыми за Родину? Вы хотите, чтобы у меня тут конфликт начался? Есть клуб, вот пусть он там у вас лепит, выжигает или плакаты рисует». (Кстати, командир бригады в этом вопросе принял мою сторону.) — «Подождите, доктор, но вы же клятву Гиппократа давали, вы же гуманный человек! У него психологический срыв!». Говорю: «Клятву давал. Но при чём здесь клятва Гиппократа? У меня здесь не богоугодное заведение, а я не Земляника из «Ревизора». Это же вы — людоведы и ловцы душ человеческих! Вот вы его психологически и реабилитируйте!». Так потом и случилось: клуб у нас превратился в спецприёмник для таких «узников совести». Они там плакаты рисовали, афганскую гальку белой краской красили. Короче, занимались общественно-полезными делами…

Но был у меня один случай, когда я всё-таки пошёл парню навстречу. Привозят ко мне бойца с непроходимостью кишечника. Уже в вертолёте, когда группа направлялась выполнять задачу, у него начались резкие боли в животе. Он не был ранен, не было у него никакой травмы, а начинает вдруг корчиться от боли. У всех мысль — ага, ваньку валяет, «косит». Вертушка возвращается на базу, задача сорвана, парня привозят ко мне в медроту. Я его осмотрел, поставил диагноз: «кишечная непроходимость». Сделал всё, что в таких случаях положено врачу делать. Дело оказалось в том, что до этого на каком-то блокпосту ему «обломился» ящик винограда. Он в охотку и «приговорил» килограмма три вместе с кожурой и косточками. Вот у него живот и раздуло, да ещё с диким болевым синдромом. Тут всё по-честному!