Из страны мертвых. Инженер слишком любил цифры. Дурной глаз

— Я такая же, как и вчера, — сказала она. — Уверяю вас. Напротив, никогда еще я так не радовалась жизни, как сегодня… Вы не находите, что это замечательно — ехать вот так, куда глаза глядят, ни о чем не думая? Я бы хотела никогда ни о чем не думать. Почему мы не животные?

— Послушайте, но это уже сумасбродство!

— О нет… Животным не на что жаловаться. Они пасутся, они спят, они не ведают греха! У них нет ни прошлого, ни будущего.

— Хорошенькая философия!

— Не знаю, философия это или нет, но я им завидую.

До конца поездки, занявшей еще более часа, они почти не разговаривали. В Буживале они вновь выскочили к Сене и некоторое время ехали вдоль берега; вскоре Флавьер узнал очертания замка Сен-Жермен. Дальше дорога пошла через лес, вокруг не было ни души, и Мадлен гнала машину с бешеной скоростью. Лишь слегка притормозив при въезде в Пуасси, она вновь помчалась в том же направлении, неподвижно глядя вперед. Вскоре после выезда из Мелана дорогу им преградила повозка с дровами, которую медленно толкала перед собой женщина, и Мадлен бросила «симку» на проселок. Они объехали лесопилку, сооруженную прямо в лесу и выглядевшую заброшенной, и их долго преследовал сладковатый запах распиленных досок. Когда они выехали на развилку, Мадлен выбрала дорогу, ведущую направо, — наверно, ей понравилась окаймлявшая ее с обеих сторон цветущая изгородь.

Поверх изгороди на них смотрела лошадь с белым пятном на лбу. Мадлен без всякой видимой причины прибавила газ, и дряхлая машина запрыгала по ухабам. Флавьер украдкой взглянул на часы. Сейчас они выйдут из машины, зашагают бок о бок: настало время расспросить Мадлен, она явно что-то скрывает. Быть может, до замужества она совершила нечто, в чем до сих пор раскаивается, подумал Флавьер. Она не больна и не притворяется. Она во власти навязчивой идеи. А довериться мужу она так и не решилась. Чем больше он склонялся к этому предположению, тем правдоподобней оно ему казалось. Мадлен вела себя так, будто была виновата. Но в чем? Похоже, в чем-то очень серьезном…

— Вы знаете эту церковь? — спросила Мадлен. — Где мы?

— Что, простите?.. А, церковь?.. Право, нет… Признаться, даже не представляю… Не пора ли нам остановиться, как вы думаете? Ведь уже половина четвертого.

Они затормозили на безлюдной паперти. Поодаль, за деревьями, в низине, виднелось несколько серых крыш.

— Любопытно, — сказала Мадлен. — Часть в романском стиле, остальное — в современном. Довольно безвкусно.

— Какая высокая колокольня, — заметил Флавьер.

Он толкнул дверь. Их внимание привлекло вывешенное над кропильницей объявление:

В связи с тем, что г-н кюре Грасьен обслуживает несколько приходов, мессу служат только по воскресеньям в 11 часов.

— Вот почему тут все словно вымерло, — промолвила Мадлен.

Они медленно шли вдоль скамей. Где-то неподалеку квохтали куры. Изображения страстей Христовых растрескались от времени. Над алтарем с жужжанием носилась оса. Мадлен перекрестилась и встала на колени на покрытую пылью молитвенную скамейку. Остановившись рядом с ней, Флавьер не смел пошевелиться. Что за грех она замаливает? Неужели, если бы она тогда утонула, то обрекла бы себя тем самым на вечные муки?

— Мадлен, — не выдержав, шепнул он, — вы действительно веруете?

Она чуть повернула голову. Она была так бледна, что его охватила тревога.

— Что с вами?.. Отвечайте же, Мадлен!

— Пустяки, — тихим голосом отозвалась она. — Да, я верую… Я просто вынуждена верить, что здесь ничто не кончается. Вот что ужасно!

Она надолго спрятала лицо в руках.

— Пойдемте! — сказала она наконец.

Она поднялась и еще раз перекрестилась, обратив лицо к алтарю. Флавьер взял ее под руку:

— Уйдем отсюда — мне не нравится ваш вид.

— Да… На воздухе мне станет лучше.

Они прошли обветшалую исповедальню. Флавьер пожалел, что не может заставить ее войти туда. Священник — вот кто ей нужен. Священники умеют забывать. А сможет ли забыть он сам, если она признается? Флавьер услышал, как она ощупью ищет в потемках щеколду. Открылась дверь, ведущая на винтовую лестницу.

— Вы ошиблись, Мадлен… Там лестница на колокольню.

— Мне хочется посмотреть, — сказала она.

— Мы не можем больше здесь задерживаться.

— Всего на минутку!

Она уже поднималась. Раздумывать было некогда. Флавьер с отвращением одолел первые ступеньки, цепляясь за засаленный канат, служивший поручнем.

— Мадлен!.. Не так быстро!

Голос Флавьера глухим эхом отдавался в тесно обступивших его стенах. Мадлен не отвечала, сверху доносилось лишь постукивание ее туфель по ступенькам. Очутившись на маленькой площадке, Флавьер через проделанную в стене амбразуру увидел крышу «симки», а вдали, за зеленым занавесом тополей, — поле, где трудились женщины в косынках. К его горлу внезапно подкатила тошнота. Он отпрянул от бойницы и продолжал восхождение, теперь еще медленнее.

— Мадлен!.. Подождите меня!