Изборник

И так бежал Исаакович, и прибыл к немецкому цесарю Филиппу, к зятю своему, и к сестре своей. А цесарь немецкий послал к папе в Рим, и так они повелели: «Не воюйте с Царьградом, но так как говорит Исаакович: «Весь град Константина хочет, чтобы я царствовал», то, посадив его на престоле, отправляйтесь дальше, в Иерусалим, на помощь; а если не примут его, то приведете его обратно ко мне, а зла не причиняйте земле греческой».

Фрязи[330]

же и вси воеводы ихъ възлюбиша злато и срѣебро, иже мѣняшеть имъ Исаковиць, а цесарева велѣния забыша и папина. Пьрвое, пришьдъше въ Судъ, замкы желѣзныя разбиша,[331] и приступивъше къ граду, огнь въвергоша 4-рь мѣстъ въ храмы. Тъгда цесарь Олькса, узьревъ пламень, не створи брани противу имъ. Призвавъ брата Исака, его же слѣпи, посади его на прѣстолѣ, и рече: «Даже еси, брат, тако створилъ, прости мене, а се твое царство», — избѣжа из града. И пожьженъ бысть град и церкви несказьны лѣпотою, имъ же не можемъ числа съповѣдати. И святое Софие притворъ погорѣ, иде же патриарси вси написани, и подрумье и до моря, а семо по Цесаревъ затворъ[332] и до Суда погорѣ. И тъгда погна Исаковиць по цесари Олексѣ съ фрягы, и не постиже его и възвратися въ град, и съгна отця съ прѣстола, а самъ цесаремъ ста: «Ты еси слепъ, како можеши царство дьржати? Азъ есмь цесарь!» Тъгда Исакъ цесарь, много съжаливъси о градѣ и о царствѣ своемь и о граблении манастырьскыхъ, еже даяста фрягомъ злато и срѣбро, посуленое имъ, разболѣвъся, и бысть мнихъ, и отъиде свѣта сего.

Фряги же и все полководцы их думали лишь о золоте и серебре, обещанном им Исааковичем, а что велели им цесарь и папа, то забыли. Придя в Суд, прежде всего разбили железные цепи и, подступив к городу, в четырех местах подожгли храмы. Цесарь же Алекса, увидев пожары, не стал сопротивляться врагам. Призвал он к себе брата Исаака, им же ослепленного, посадил его на престоле и сказал: «Даже если и ты это сделал, брат, — прости меня, вот твое царство», — и бежал из города. И пострадали от пожара город и церкви несказанной красоты, которых нам и не перечислить. И сгорел притвор у святой Софии, где изображены все патриархи, и ипподром — до самого моря, а там и до Цесарева затвора и до Суда все сгорело. И тогда погнался Исаакович с фрягами за цесарем Алексой, но не догнал его, и возвратился в город, и согнал отца с престола, а сам стал цесарем: «Ты, мол, слепой, как же сможешь управлять государством? Я буду цесарем!» Тогда цесарь Исаак, скорбя о городе, и о царстве своем, и о разграблении монастырей, откуда брали золото и серебро для расплаты с фрягами, разболелся и постригся в монахи, и покинул этот свет.

По Исаковѣ же смерти людие на сына его въсташа про зажьжение градьное и за пограбление манастырьское. И събрачеся чернь, и волочаху добрые мужи, думающе с ними, кого цесаря поставять. И вси хотяху Радиноса. Онъ же не хотяше царства, нъ кръяшеся от нихъ, измѣнивъся въ чьрны ризы. Жену же его, имъше, приведоша въ святую Софию и много нудиша ю́: «Повѣжь намъ, кде есть муж твои?» И не сказа о мужи своемь. Потомь же яша человѣка, именьмь Николу воина,[333] и на того възложиша вѣньць бес патриарха, и ту бысть с немъ въ святки Софии 6 днии и 6 ночии.

После смерти Исаака народ восстал против сына его, возмущенный сожжением города и разграблением монастырей. И собралась чернь, и призвали к себе знатных людей, советуясь с ними, кого царем поставить. И все стояли за Радиноса. Но он не хотел царствовать и, скрывшись от них, постригся в монахи. Жену же его схватили, и привели в святую Софию, и долго требовали у нее: «Скажи нам, где муж твой!» И не сказала она о муже своем. Потом привели воина, по имени Никола, и его венчали на царство без патриарха, и шесть дней и шесть ночей совещались в святой Софии.

Цесарь же Исаковиць бяшеть въ Влахернѣ,[334] и хотяше въвести фрягы отаи бояръ въ град. Бояре же, увѣдавъше, утолиша цесаря, не дата ему напустити фрягъ, рекуче: «Мы с тобою есмь». Тъгда бояре, убоявъшеся въвѣдения фрягъ, съдумавъше съ Мюрчюфломь, яша цесаря Исаковиця, а на Мюрчюфла вѣньчь възложиша.[335]

А цесарь Исаакович был во Влахерне и хотел, втайне от бояр, ввести в город фрягов. Но бояре, узнав об этом, не дали ему впустить фрягов в город, успокаивая его: «Мы за тебя». А потом испугались бояре, что войдут фряги в город, и, посовещавшись с Мурчуфлом, схватили цесаря Исааковича, а Мурчуфла венчали на царство.

А Мюрчюфла бяше высадилъ ис тьмьнице Исаковиць, и приялъ извѣщение, яко не искати подъ Исаковицемь царства, нъ блюсти подъ нимь. Мюрчюфлъ же посла къ Николѣ и къ людьмъ въ святую Софию: «Язъ ялъ ворога вашего Исаковиця, язъ нашь цесарь; а Николѣ даю пьрвыи въ боярехъ, сложи съ себе вѣньць», И вси людие не даша ему сложити вѣньця, нъ боле закляшася: кто отступить от Николы, да будеть проклятъ. Того же дне, дождавъше ночи, разбѣгошася вси, а Николу яша, и жену его я Мюрчюфлъ, и въсади я въ тьмницю, и Ольксу Исаковиця утвьрди въ стѣнехъ, а самъ цесаремь ста Мюрчюфлъ феуларя въ 5 день, надеяся избити фрягы.