Изборник

И вот как был взят Царьград великий: пригнало ветром корабль к городской стене, и были огромные лестницы на нем выше стен, а короткие — на уровне заборол, и стреляли фряги с высоких лестниц по грекам и варягам, оборонявшим городские стены, камнями, и стрелами, и сулицами, а с коротких перелезли на стену, и так овладели городом. Цесарь же Мурчуфл воодушевлял бояр и всех людей, надеясь дать отпор фрягам, но не послушали его и разбежались все. Тогда бежал цесарь от фрягов, но они настигли его на Конном рынке, и горько сетовал он на своих бояр и народ. И бежал цесарь из города, а с ним патриарх и все бояре.

И внидоша въ град фрязи вси априля въ 12 день, на святого Василия Исповедника, въ понедельник, и сташа на м́сте, иде же стояша цесарь грьчьскыи, у святого Спаса, и ту сташа и на ночь. Заутра же, солнчю въсходящю, вънидоша въ святую Софию, и одьраша двьри[342] и расѣкоша, а онболъ окованъ бяше всь сребромь, и столпы сребрьные 12, а 4 кивотьныя, и тябло[343] исѣкоша, и 12 креста, иже надъ олтаремь бяху, межи ими шишкы, яко дрѣва, вышьша муж, и преграды олтарьныя межи стълпы, и то все сребрьно. И тряпезу чюдьную одьраша, драгыи камень и велии жьньчюг, а саму невѣдомо камо ю́ дѣша. И 40 кубъковъ великыхъ, иже бяху прѣдъ олтаремь, и понекадѣла и свѣтилна сребрьная, яко не можемъ числа повѣдати, съ праздьничьными съсуды бесцѣньными поимаша. Служебьное Еуангелие и хресты честьныя, иконы бесцѣныя — все одраша. И подъ тряпезою[344]

кръвъ наидоша 40 кадие чистаго злата, а на полатѣхъ и въ стѣнахъ и въ съсудохранильници не вѣде колико злата и сребра, яко нету числа, и бесцѣньныхъ съсудъ. То же всѣ в единои Софии сказахъ, а святую Богородицю, иже на Влахѣрнѣ, иде же святыи духъ съхожаше на вся пятницѣ, и ту одраша. Инѣхъ же церквии не можеть человѣкъ сказати, яко бе-щисла. Дигитрию же чюдьную, иже по граду хожаше, святую богородицю,[345] съблюде ю́ богъ добрыми людьми, и ныне есть, на ню же надѣемъся. Иные церкви въ градѣ и вънѣ града, и манастыри въ градѣ и вънѣ града пограбиша все, имъ же не можемъ числа, ни красоты ихъ сказати. Черньче же и чернице и попы облупиша и нѣколико ихъ избиша, грькы же и варягы изгнаша изъ града, иже бяхуть остали.

И вступили фряги в город в двенадцатый день апреля, на праздник святого Василия Исповедника, в понедельник, и расположились на том месте, где недавно еще стоял греческий цесарь — у святого Спаса, — и тут простояли всю ночь. А наутро, с восходом солнца, ворвались фряги в святую Софию, и ободрали двери и разбили их, и амвон, весь окованный серебром, и двенадцать столпов серебряных и четыре киотных; и тябло разрубили, и двенадцать крестов, находившихся над алтарем, а между ними — шишки, словно деревья, выше человеческого роста, и стену алтарную между столпами, и все это было серебряное. И ободрали дивный жертвенник, сорвали с него драгоценные камни и жемчуг, а сам неведомо куда дели. И похитили сорок сосудов больших, что стояли перед алтарем, и паникадила, и светильники серебряные, которых нам и не перечислить, и бесценные праздничные сосуды. И служебное Евангелие, и кресты честные, и иконы бесценные — все ободрали. И под трапезой нашли тайник, а в нем до сорока бочонков чистого золота, а на полатях и в стенах и в сосудохранильнице — не счесть сколько золота, и серебра, и драгоценных сосудов. Это все рассказал я об одной лишь святой Софии, но и святую Богородицу, что на Влахерне, куда святой дух нисходил каждую пятницу, и ту всю разграбили. И другие церкви; и не может человек их перечислить, ибо нет им числа. Одигитрию же дивную, которая ходила по городу, святую богородицу, спас бог руками добрых людей, и цела она и ныне, на нее и надежды наши. А прочие церкви в городе и вне города и монастыри в городе и вне города все разграбили, и не можем ни их перечесть, ни рассказать о красоте их. Монахов и монахинь и попов обокрали, и некоторых из них поубивали, а оставшихся греков и варягов изгнали их города.

Се же имена воеводамъ ихъ: 1 маркосъ от Рима, в градѣ Бьрне, иде же бе жил поганый злыи Дедрикъ.[346] А 2-и кондофъ Офланъдръ.[347]

А 3 дужь слепыи от Маркова острова Венедикъ.[348] Сего дужа слѣпилъ Мануилъ цесарь;[349] мнози бо философи моляхуться чесареви: аще сего дужа отпустиши съдрава, тъ много зла створить твоему царству. Царь же не хотя его убити, повелѣ очи ему слѣпити стькломь, и быста очи ему яко невреженѣ, нъ не видяше ничего же. Сь же дужь много брании замышляше на град, и вси его послушаху, и корабли его велиции бяхутъ, с нихъ же градъ възяша. Стоянья же фряжьска у Цесаряграда от декабря до априля, доколь городъ възяшь. А мѣсяца маия въ 9 поставища цесаря своего лагина кондо Фларенда своими пискупьт, и власть собе раздѣлиша: цесареви град, а маркосу судъ, а дужеви десятина. И тако погыбе царство богохранимаго Костянтиняграда и земля Гречьская въ свадѣ цесаревъ, ею же обладають фрязи.