Избранница звёзд

Взгляд вновь опустился на подол платья. Вероятно, скульптор работал быстро над моим образом, раз статую уже выставили. Как сотрудник собора мог не знать его имени? И почему камень был таким серым, словно… старым? Прямо как те надгробия…

– Отец Ай-дан, – проговорила я, выделяя каждый слог его имени, – долго ли я отсутствовала?

Он с трудом сглотнул и огляделся. Словно разыскивал место, куда меня можно усадить.

– В Священных Писаниях сказано, что вы ушли в три тысячи четырехсот четвертом году, избранница звезд, – он вяло махнул на пьедестал, где я теперь разглядела выгравированные четыре цифры.

Отец Айдан не продолжил, и сквозь сжавшееся горло я задала другой вопрос:

– А сейчас какой год?

«Прошу, скажите три тысячи четыреста пятый!» – мысленно молила я.

Он ответил прямо:

– Четыре тысячи сто пятый.

Я отшатнулась от статуи, будто она меня ужалила. Дыхание перехватило. Мне не хватало воздуха. На мгновение я вновь очутилась под факелом Солнца, сгорающей в его пламени, ползущей по раскаленным камням.

Я моргнула, и все опять стало холодным и серым. Камень, воздух, свет восходящего Солнца, проникавший через окна. Мои по-прежнему босые ноги были ледяными.

– Четыре тысячи сто пятый?

Отец Айдан кивнул.

Ухватившись за платье статуи, я медленно опустилась на пол.

– Семьсот лет? Я отсутствовала семьсот лет?

Он потянулся ко мне.

– Избранница звезд…

Я шарахнулась в сторону, юбка задралась до середины икры.

– Я только недавно была тут. Десять месяцев назад – столько, сколько вынашивают смертного ребенка. Я должна была умереть, но не умерла. Я выжила! – с каждым словом мой голос становился все громче. – Выжила, и Он отправил меня обратно. Как возможно, что прошло целых семьсот лет?

Бедный отец, казалось, был на грани слез.

– Я… я не ведаю путей богов, избранница звезд. Не больше того, что они мне открывают. Прошу… позвольте принести вам воды и хлеба. На сытый желудок будет легче.

Однако я уже вскочила, мотая головой, будто могла опровергнуть правдивость его слов, затем кинулась через собор, мимо сада, по нефу к тяжелым двойным дверям входа. С разбегу привалилась к правой половине, распахивая ее.

Меня тут же окутал весенний воздух, и на мгновение Эндвивер предстал предо мной именно таким, каким я его запомнила. Но вскоре одно за другим в глаза начали бросаться мелкие отличия: этого дома не было, и того, что за ним, у Фарнтонов появился забор, а огород исчез…

Я двинулась вперед по деревне, обошла отбившуюся от стада овцу. Люди медленно начинали день, приступали к домашним делам, к работе. Тут мужчина прицепил плуг к волу. Там женщина несла полные ведра в руках. А там девушка повязывала фартук на осиной талии. Все они – незнакомцы.

Меня охватила паника, и я ускорилась – будто быстрое движение могло выжечь всю непривычность столь привычного места. Дорога вела к моему дому, но, приблизившись к нему, я заметила пристройку, а у окна сидела пышнотелая женщина, кормящая грудью дитя, и смотрела на меня незнакомыми глазами. Я сменила направление и кинулась к лесу. Миновала мужчину, который меня окликнул, и другого, посмотревшего на меня так же, как отец Айдан. Все вокруг носили странные одежды: у женщин были более глубокие вырезы на груди и широкие рукава, поверх юбок – яркие фартуки. У мужчин были закатанные манжеты и острые воротнички. Одно мое платье выделяло меня среди других – голубую сойку в стае воробьев.

Я бежала до тех пор, пока не достигла дома, который строил для нас Кан. Он стоял полностью доделанным, рядом раскинулся огород. На крыше лежала не солома, а темная черепица. Птицы пометили стены. Землю прорезала новая дорожка, ведущая к площади. А сама деревня… она стала огромной. Гораздо больше, чем раньше…

Я остановилась, пытаясь отдышаться. С каждым выдохом в голове вспыхивало: «Семьсот лет! Семьсот лет! Семьсот лет!»

Эндвивер был уже не тот, каким я его покинула.

И жили в нем не мои друзья, соседи, родные. Нет, все они давно мертвы, осталась лишь я одна.

В одиночестве.

* * *

Я сидела у камина и пила чай из тысячелистника, обхватив чашку пальцами, чтобы согреться. Отец Айдан нашел меня на улице, поглощенную горем, и с помощью жены уговорил зайти к ним в гости – в их старый дом, под несколько столетий, тем не менее в мое время его не было.

В мое время!

Я отпила еще чая, по горлу приятно разлилось тепло, и я взглянула в окно на послеполуденное небо. На Солнце. Знал ли Он, куда меня отправил?

Кольцо на пальце сияло янтарной полоской. Попытался ли Он меня найти?

Внезапно в окне появилось чье-то лицо. В дом заглянул отрок, при виде меня его глаза округлились.

Шайла, хозяйка, тоже заметила любопытного. Цокнув языком, широкими шагами подошла к окну и задернула тонкую занавесь.

– Она вам не курица на рынке!

– Нет, она – настоящее чудо, – добавил отец Айдан и улыбнулся мне со своего места в противоположном конце комнаты, за коротким деревянным столом. – Чудо! Разумеется, им интересно.

Нахмурившись, Шайла подошла к другому окну и выглянула на улицу.

– Их там уже с дюжину собралось.

– Я немного навела шуму, – произнесла я.