Избранное

Интересно, наступит ли когда на земле такая жизнь, когда людям не надо будет бояться друг друга. Не надо будет вот так, посередь темной ночи, охранять начиненные снарядами склады. Даже не надо армии создавать. Ведь если уж прямо говорить, во всемирном-то масштабе — сколько людей в армиях занято… А они могли бы и хлеб растить, и лес по рекам сплавлять, и машины всякие изобретать…

До чего же медленно тянется время! Никогда не думал, что это так долго — два-то часа…

10

В учебном у меня, конечно, появились новые друзья: как не появиться, если рядом спишь и ешь, всякое дело вместе делаешь. Наших, коми, немало было. Из них я больше всего ладил с Германом, но он не в нашей роте — учится на механика-водителя.

Иногда ко мне приходили Олеш и Пикон. Они сообщили мне о Миколе — оказывается, служит он на продовольственном складе и чрезвычайно этим доволен. Даже, говорят, округлился заметно. Значит, попал-таки Микол в жизни на свою стезю. Не зря, видно, в хвостовой караванке вешал замок на своей тумбочке…

Олеш и Пикон тоже на службу не жаловались.

Олеш, щуря озорной свой коричневый глаз, даже похвалялся, что и тут успел снюхаться с одной кралечкой. Дескать, — во! А еще, говорит, пять раз бегал в немецкий городок за шнапсом. Если, говорит, желаешь, то и тебе могу притащить…

Смотри, говорю Олешу, очень-то не дури, не расходись: за такие делишки и под трибунал недолго…

А ничего, говорит Олеш, не попадусь!

Ну, Олеш! Привык он к вольнице, к гульбе, к девкам… в безотцовщине-то с молодых лет, втянулся… А ведь если и дальше так пойдет, рано или поздно достукается парень…

— Ты бы лучше почитал, если времени у тебя много, — пытаюсь уговорить я товарища.

— Федя, — хохочет Олеш, — хватит и одного книжника, тем более я тебе полностью доверяю…

Поговори с ним.

Пикон при штабе состоял.

— Мускэс оз зырт, печенку не трет, — ухмылялся Пикон во всю свою лопоухую физиономию.

Бывал уже Пикон и на охоте. И, говорит, пристрелил кабана. Всякого зверя видел и ловил в лесу, но живого поросенка — никогда. Хотя кабан не совсем поросенок — какой-то весь волосатый, щетина темная и морда — узкая, длиннющая… Там, в лесу, и съели, небольшой был кабанчик. Продели на крутящуюся жердину, повесили над угольями, и очень хорошо прожарился…

— Вот жизнь пошла у Пикона! — Олеш даже губы облизывает.

Я слегка завидую землякам, но стараюсь замять в душе это чувство: ведь я сам выбрал для себя службу, и впереди у меня своя дорога, нельзя чураться судьбы.

А из курсантов своей роты я сдружился с Колей Акуловым. Он тоже северянин, из Архангельска — смуглый такой парень. И по характеру спокойный, ровный. Не кипятится по пустякам.

Мы с Колей понакупили в военторге толстых словарей и, чтобы поскорее втемяшить в свои головы побольше умных слов, стали выписывать их в специальные тетради — бесконечными столбцами! — а потом всякими мудреными словами начали письма друг другу писать. Кое-что попадало и в письма к Дине…

Но все-таки радостней всего мне становилось, когда ко мне, как к равному, обращался взводный, лейтенант Тузиков. С самого начала крепко зауважал я этого человека. Однажды, в воскресенье, лейтенант велел мне начиститься и принарядиться.

— Пойдете со мной в город, Мелехин. Приобрести надо кое-чего, поможете мне. Если, конечно, не возражаете.

Я — возражаю? Чтобы пойти в город — возражаю?.. Ведь нас без строя вообще никуда не выпускают из гарнизона.

Надо ли говорить, с каким нетерпением я прихорашивал себя? Побрился и надушился. Парадную гимнастерку и галифе тщательно отутюжил. Все пуговки, и медную бляху, и эмблемы танков на черном бархате погон до блеска натер. Сапоги начистил — блестят, будто хромовые. Посмотрел на себя в зеркало, поправил на голове пилотку с малиновой звездой, чтобы край пилотки от бровей на два пальца был. Вроде ничего курсант — грудастый, со здоровым полным лицом, с круглым и крепким, как у боровой сосны, торсом. Здоровьем пышет от парня, молодой силой и удалью. Не зря, думаю, старался. Солдат должен и без оружия выглядеть по-боевому.

Лейтенант оценивающе осмотрел меня, крякнул — остался доволен. Сам он — в новом, с иголочки, темно-зеленом парадном костюме, который всеми линиями подчеркивает ладность его фигуры. На кителе — три медали. Как-то особо изящно, лихо сидит на его голове фуражка с лаковым козырем и черным бархатным околышем. Картинка!

От КПП, контрольно-пропускного пункта, до города не так уж и далеко. Шагаем по дороге из тесаного камня. Тепло, середина лета. По обеим сторонам плотно стоят дубы с темно-бурой жесткой корой и вычурно изрезанной листвой. Не северное дерево.