Избранное

Угрюмая недоверчивость, с какою его встречали поначалу, была растоплена теплом и светом золотых фунтов действеннее, нежели бы солнцем. Ну и, конечно, сыграло роль то, что он — «Hungarian», уроженец какой-то далекой-далекой варварской страны, некто вроде индийского магараджи, турецкого паши и тому подобное — словом, не конкурент. Французу, немцу, американцу наверняка бо́льших трудов (или бо́льших денег) стоило бы проникнуть в тайны английской промышленности, зато представителю столь экзотической страны инженеры-механики и рабочие форменным образом давали уроки. Учили его сурово, отбросив всякую учтивость. Но полученные ими золотые монеты они отрабатывали честно.

Большие усилия и большие средства пришлось затратить Сечени, чтобы заполучить образец газогенераторного механизма. Инженер, который согласился пойти ему навстречу, обставил дело с крайней осторожностью. Готовую, собранную модель опробовали в небольшой мастерской инженера, после чего в присутствии заказчика упаковали в ящик. Сечени своим перстнем-печаткой опечатал ящик. Однако покупку и после этого не решились доставить на квартиру Сечени, а на телеге увезли к заброшенной мельнице, откуда — как было заранее условлено — Сечени лишь на следующий день должен был перевезти машину к себе, наняв возчика.

Без такого рода предосторожностей было никак не обойтись: ведь за вывоз машин английский закон карал смертью.

Но не отказываться же из-за этого от вывоза вожделенной машины, тем более если ты лихой гусарский капитан двадцати шести лет от роду и твоя фамилия Сечени?!

Угодить на виселицу из-за установки gaslight? Ну уж нет, гусару под силу сыскать себе более благородный вид смерти: пусть смолкли сражения, зато остались дуэльные поединки. Доверить перевозку механизма кому-нибудь другому? Но ведь это все равно что добровольно отдать свою жизнь в чужие руки. Проще всего прибегнуть к открытой, гусарской атаке.

Сечени решил, что вывезет машину самолично, а в крайнем случае сошлется на незнание закона.

С точки зрения юридической, несколько наивный подход, учитывая, что на окраинах города повсюду были расставлены виселицы. Ведь не спрашивают вора, укравшего хлеб у пекаря, известен ли ему закон, запрещающий воровство? Укравшего хлеб отправляют на виселицу точно так же, как мелкого карманника, вытащившего носовой платок из кармана благородного господина. Все это Сечени отлично известно. Но вот вопрос: решатся ли повесить не простолюдина, а лорда?

Он станет действовать, не прибегая ни к каким ухищрениям. Наиболее безопасна самая обычная контрабанда, и простейшее решение готово: предъявить к досмотру машину и сунуть таможенному чиновнику несколько золотых.

Судя по всему, Сечени хорошо изучил англичан: его замысел удается в полной мере.

Таможенный инспектор смерил его холодным и гордым взглядом; на него не произвел ни малейшего впечатления тот факт, что перед ним — Count, граф Сечени. Но ощутив ладонью прикосновение четвертого золотого, чиновник движением другой руки дал знак пропустить ящик. У выхода дуврской таможни уже поджидали носильщики. Еще несколько минут, и поклажа перенесена на судно — только-то и делов!

«За четыре золотых он продал мне душу нации — машину», — записывает Сечени в своем дневнике. Эту запись он делает прямо там, в Дувре, со скуки, поскольку вынужден ждать отправления судна.

«Стоял штиль, и, чтобы скоротать этот день, я заполнил его подкупом английского таможенного чиновника и чтением книги «Les amours secrets de Napoléon»[41]. Между делом перемигнулся с дочерью трактирщика и совершил основательную прогулку по направлению к Кастлю. Тем самым пребывание в мрачном, неуютном порту сделалось более сносным».