Избранное

Да, конечно, гостиницы необходимы, в том числе и первоклассные. Но снаружи они могут выглядеть и попроще, лишь бы комфортабельные были. К примеру, на крыше вместо медных башенок неплохо бы разместить площадку для вертолетов. Насколько мне известно, такие новшества введены в Варшаве… Как можно больше гостиниц с простыми удобными номерами, экономное использование помещений, ускоренные темпы строительства — вот что нам нужно. А эта роскошная гостиница прославилась, в частности, тем, что здесь в 1919 году размещалась штаб-квартира Хорти. Отсюда провозгласил он кару «провинившемуся городу» — Будапешту. Кроме того она знаменита тем, что здесь неоднократно и с большой охотой останавливался принц Уэльский. Швейцар, который знавал принца, по-моему, еще не ушел на пенсию. От него-то мы и узнали, что сия высочайшая особа усвоила несколько венгерских слов, к примеру, «абрикосовая палинка».

На чем же мы остановились? Ах да!.. Графиня Ливен, одна из остроумнейших женщин лондонского света, частенько подшучивала над «сумасбродным Штефлом» и, конечно, не упускала случая поддеть молодого гусара за его страстное увлечение механикой.

В свете прознали о том, что дни свои Сечени проводит иначе, нежели вечера. Графиня Ливен приберегла эту занимательную новость для вечера у Эстерхази, где среди общества — отнюдь не украшая его — находились и оба эрцгерцога.

— Ах, господа, вы только вообразите, до чего додумался наш Штефл! — обратилась она к столпившимся вокруг нее мужчинам. — Он все желает делать при помощи машин и уже заказал такое устройство себе для личного пользования. Штефл мечтает, чтобы вместо хорошенькой горничной в чепце дорогу в спальню ему освещала машина. С него станется приобрести и другую машину, которая подавала бы ему завтрак в постель, соперничая со смазливой служаночкой.

— Совершенно верно, милостивейшая графиня, — отвешивает ей поклон Сечени, который здесь, в присутствии супруга, величает графиню иначе, нежели с глазу на глаз. Да и во всем прочем он соблюдает осторожность по отношению к этой даме, которая для любовницы стара, а для наперсницы опасна. У Сечени были основания предполагать, что графиня время от времени строчит донесения своему бывшему кавалеру Меттерниху.

Графиня Ливен заговорщицки подмигивает Сечени. «Пускай себе смеются глупцы», — говорят сейчас ее глаза… Захоти Сечени, они сказали бы и многое другое… Глаза графини говорят и о том, что, кроме Сечени, она единственная среди присутствующих сознает истинное значение путешествий Петра Великого за границу. Правда, царь инкогнито изучал иноземные обычаи и кораблестроение; не довольствуясь дилетантским интересом, Петр трудился корабельным плотником в Голландии, где тогда строили лучшие в мире морские суда.

Однако разговор графиня продолжает светским, язвительным тоном:

— Ах, так? Значит, вместо служаночки подавай вам машину? Насколько мне известно, вы не всегда были равнодушны к прелестям простолюдинок.

— Это случалось со мной крайне редко, милостивейшая графиня. Сады и поля столь обширны, а я не любитель ходить пешком…

— Ай-ай-ай, Штефл, вы опять похваляетесь! Уж не намекаете ли вы, что предостаточно цветов сорвано вами в салонах? Подобным образом обычно пытаются скрыть свои неуспехи.

— Штефл купил газовый генератор, — перевел разговор на другое Пал Эстерхази. — Но что он собирается с ним делать, одному богу известно.

— Газовый генератор вырабатывает газ. А я использую его для освещения.

— Вы намереваетесь освещать Вену? Или Цинкендорф, свою деревню? — смеясь, спрашивает графиня Ливен.

— Свою деревню, графиня, и свой дом.

— Ваше счастье! — замечает графиня Ливен. — В Вене и без того достаточно светло, а освещение может завести просветителя в весьма темные места. Вы не находите?..

— Для машины это, пожалуй, не так уж опасно.

Оба кровных эрцгерцога до того момента молча, будто в рот воды набрав, сидели в раззолоченном, обитом розовым шелком салоне а-ля Людовик XV. Сейчас же они, как по команде, принимаются хохотать дуэтом.

— Не странно ли, — обращается к эрцгерцогам графиня Ливен, — что гусарский капитан день-деньской ходит по заводам. С утра имеет дело с каким-то «деревянным маслом», а вечером благоухает духами.

— Подойдите-ка ближе, Штефл, — подзывает его госпожа Эстерхази.

Сечени подходит и останавливается перед хозяйкой дома.

— Еще ближе! Уж не боитесь ли вы меня? А ну, наклонитесь ко мне!

Сечени наклоняется, волосы его чуть ли не касаются лица прекрасной дамы.

— Eau de Rasoumoffsky!.. Я угадала?

— Да, княгиня. В последнее время я полюбил этот тонкий и в то же время крепкий аромат.

— Сейчас это «dernier cri»[39], самые модные духи в Англии, — замечает супруга русского посла.

— Как они называются? — переспрашивает эрцгерцог Луи.

— Eau de Rasoumoffsky, — повторяет Сечени, — однако графиня заблуждается, ваше высочество. Я нахожусь в Англии не для того, чтобы заниматься «деревянным маслом», а чтобы изучить в первую очередь коневодство.