Избранное

Может, можно отойти, вернутьсяВ маленький и пыльный городок,Где какой-нибудь Барбос иль КуцыйС громким лаем носится у ног.Может, можно?

Февраль или март 1913

26–27. ВЗДОХИ ИЗ ЧУЖБИНЫ

1 ПЛЮЩИХА

Значит, снова мечты о России —Лишь напрасно приснившийся сон;Значит, снова дороги чужие,И по ним я идти обречен!И бродить у Вандомской колонныИли в плоских садах Тюльери,Где над лужами вечер влюбленныйРассыпает, дрожа, фонари,Где, как будто веселые птицы,

Выбегают в двенадцать часовИз раскрытых домов мастерицы,И у каждой букетик цветов.О, бродить и вздыхать о Плющихе,Где, разбуженный лаем собак,Одинокий, печальный и тихийИз сирени глядит особняк,Где, кочуя по хилым березкам,Воробьи затевают балыИ где пахнут натертые воскомИ нагретые солнцем полы…

2 ДЕВИЧЬЕ ПОЛЕ

Уж слеза за слезоюПробирается с крыш,И неловкой ногоюПо дорожке скользишь.И милей и коварней

Пооттаявший лед,И фабричные парниЗадевают народ.И пойдешь от гуляний —Вдалеке монастырь,И извощичьи саниУлетают в пустырь.Скоро снег этот слабыйИ отсюда уйдетИ веселые бабыНалетят в огород.И от бабьего гама,И от крика грачей,И от греющих прямоПодобревших лучейСтанет нежно-зеленымЭтот снежный пустырь,

И откликнется звоном,Загудит монастырь.

Март 1913

28. КАК УМРУ

Комната в том же отеле, — обвить: углы паутиной.

Я лежу на высокой постели, придавленный тяжкой периной. Обои с цветами. Книг нелепая груда. Зеркало в пышной раме. И табак, и табак повсюду…

Сосед по лестнице всходит, ключом гремит неуклюже…

Мне сегодня ни лучше, ни хуже, и нет никаких откровений, о которых вы столько писали, только больше обычной лени и немного меньше печали.

Май 1913

29. ФРАНСИСУ ЖАММУ

Часто, блуждая вечером по Парижу, я ваш скромный домик снова вижу.

Зимнее солнце сквозь окна светит, на полу играют ваши дети. У камина старая собака, греясь, спит и громко дышит, в камине трещат еловые шишки. Вы говорите, а я слушаю и думаю, откуда в вас столько покоя, думаю о том, что меня ждет дорога угрюмая, вокзал и пропахший дымом поезд.

Если моя душа в Париже не погибла, спасибо вам за это, Жамм! Спасибо! Еще кружат надо мной метели темными стаями, еще душа не смеет назвать Того, к Кому обращается. Но вы, нашедший для своей молитвы восторг непересохшего ручья, молясь за всех, немного помолитесь за то, чтоб мог молиться я!

Ноябрь 1913

30. «Боже, милый, ласковый…»

Боже, милый, ласковый, как ты мне близок минутами, как ты тешишь сердце сказками, сказками, прибаутками. Разве не дети мы, разве ты не балуешь нас грозами, дождями летними, сухими морозами?

Когда я большую собаку глажу и чую на руке ее язык горячий и влажный, за собакой, что меня робко лижет, я тебя, Господи, вижу.

Ноябрь 1913

31. «Если бы ты была козой…»

Если бы ты была козой, я бы выгонял тебя в поле, ходил бы за тобой и давал бы тебе соли.

Но ты не коза, а девушка, с гребенками, с платьями, с юбками, с пальцами слишком тонкими, с мечтами слишком хрупкими. И я боюсь с тобой говорить, боюсь заглянуть в твою душу, как дети боятся разбить дорогую игрушку.

Ноябрь 1913

32. «Звезд у Бога много…»

Звезд у Бога много — целый светлый рай, а ты у меня одна на свете, обожди, не умирай! А когда умрешь всё же и станешь звездой в раю, ты так скажи господу:

«Боже, исполни просьбу мою!»

Он исполнит, и ты вернешься ко мне назад в своей ночной рубашке, длинной, длинной до пят.

Я буду в твоей комнате тогда и, глядя на небо, скажу:

«Упала звезда!..»

Ноябрь 1913

33. «Полдевятого, пора в школу…»

Полдевятого, пора в школу. Ранец от книг тяжелый…

Допиваю кофе крупными глотками, темно еще, лампа горит. Хочется, перед тем как идти, забежать к маме.

«Ты не знаешь, мама спит?»

В темной спальне большой мраморный умывальник…