Избранное

Я имел два бигха, — их нет, землю забрал сосед,   не дав ничего взамен.Раз он мне сказал: «Твой участок мал,   продай-ка его, Упен».Я ж ему в ответ: «Конца-края нет   земле твоей, господин,Что продам я? Бог сохранить помог   мне всего лишь клочок один».Но уперся он: «Если ты умен,   то уступишь участок мне,Я решил свой сад обратить в квадрат,   ширину приравнять к длине,Не мешай, дружок!» Душу страх обжег,   и молитвенно руки сложив на груди,Пересохшим ртом я шепнул: «Мой дом,   мой посев, раджа[19], пощади.Тут отец и дед семь десятков лет   лили пот, земля — наша мать.Не избыть беды тем, кто в миг нужды   может старую мать продать».Захрипел бабу, закусил губу,   почернел лицом, словно ночь:«Спорь, коль хватит сил, я тебя просил,   а теперь проучить не прочь!»Пять недель прошли, и насчет земли   был составлен ложный указ:Взял мой дом судья за долги, хоть я   не был должен на этот раз.

Жизнь голодных гнет, ненасытен тот,   у кого завелась деньга.Что считать гроши? Ведь рука раджи   грабит нищего, как врага.Я молил, чтоб бог мне помог, чем мог,   и мольбы мои впрок пошли,—Появись во сне, подарил он мне   мир огромный вместо клочка земли.И вот я — аскет, как саньяси[20], одет   пил воду из рек, где вода свята,Тешил свой взор громадами гор,   посещал святые места.Но ни на море синем, ни в желтой пустыне,   нигде — ни вблизи, ни вдали,Даже во сне не случалось мне   позабыть о двух бигхах родной земли.На рынках кричащих, в молельнях и чащах   промчались пятнадцать-шестнадцать лет,И открылось уму, что бежать ни к чему,   ведь спасенья от памяти нет.Привет, привет тебе, мать! Как не узнать   бенгальской земли!Рокот Ганги[21] и воздух родной, полный ласковой тишиной,   счастье мне возвратить смогли.Вот поле… Вот лес… Голова небес   склонилась к твоим стопам,А в манговых рощах[22] птицы поют, надежен там прохладный приют,   приготовленный пастухам.Деревни, как птичьи гнезда, хранят из теней сплетенный

   наряд и покой,А водоемы, что с детства знакомы,   зовут зачерпнуть прохладу рукой.Бенгалка с кувшином идет не спеша, трепещет душа,   и глаза мокры…Как сладко сказать земле моей: «Мать»,  встретив ласковый взор сестры.Промчались два дня — и вокруг меня   места родные, — мой сон давнишний.Тут все как вчера: и дом гончара,   и колесница Вишну[23].Вот рынок, вот храм, вот склады, а там   тропа, что давно знакома,Я еле дышал, когда добежал   бегом до родного дома.Земля, о стыд, о позор! — Ты изменила мне, тщетно блуждает взор —   от прошлого нет следа.Так, значит, вот какова ты, мать, может любой тебя пожелать,   и отдашься ты без стыда.Все уважали тебя, пока была ты матерью бедняка   и жила от его трудов.Кто смел бы дурное сказать о земле, скромно несущей в своем подоле   груз овощей и плодов?А ныне порочною стала ты, тебя украшают листва и цветы,   твой новый наряд богат.О горе! Постигнуть не в силах я, как ты смогла изменить себя   от головы до пят.Я, нищим ушедший в чужие края, сюда вернулся ради тебя,

   взгляни:Я оборван… Чудовище! Ты, пока я страдал, облачалась в цветы,  улыбалась ночи и дни.Гордишься ты милостями богача, а я так надеялся, миг улуча,   увидеть прежней тебя,Но от минувшего нет и следа, душу мне ранит твоя красота,   я плачу, былое любя,В те дни для хозяина-бедняка ты, как амрита[24], была сладка,   а ныне цветут цветы.Ты ими украшена, ты весела… Но слушай, богинею ты была,   рабынею стала ты…Словно чужой, с пустою душой   на все я смотрел в упор,И взор мой набрел на манговый ствол,   памятный с давних пор.Я сел у корней, а горе во мне   притихло и замерло начеку,—Детство и мать я стал вспоминать,   чтоб разогнать тоску.Вспомнилось, как в грозовую ночь сны прочь   отлетали от глаз:Как спелые манговые плоды, лишь ветер, бывало, встряхнет сады,   собирал я в рассветный час,Вокруг оглядевшись, я вспомнил пруд; из школы сбежав, мы прятались тут   когда-то очень давно,И стало ясно до боли мне, что землю, грезившуюся во сне,   вновь увидеть не суждено.Но ветерок промолчать не смог,   он, прилетев с пруда,

Прошумел и стих, чтоб у ног своих   я нашел два спелых плода.Тут я понял — мать не могла не узнать   того, кто вернулся к ней,И гнев мой поник: чем горестней миг,   тем ласковый дар ценней.Но вдруг из кустов, не в меру суров,   садовник вылез и прямоПошел на меня, браня и кляня   (таких посылает Яма[25]).Я молвил ему: «Шуметь ни к чему,   я землю отдал без спору,А ты готов из-за двух плодов   со мною затеять ссору!»Но крикун меня не узнал и палкой погнал   туда,Где ласкала прохлада хозяина сада,   где он рыбу ловил у пруда.С ним были друзья. Увидев, кто я,   закричал он: «Пробил твой час!Околей, злодей!» Он бранился зло, а друзья еще злей   в сто раз.Я взмолился тогда: «Два упавших плода   мне, как милостыню, подай».Суд бабу был скор: «Ты, по сути, вор,   хоть на вид и свят, негодяй!»И, себя губя, рассмеялся я:«Справедлив судьбы приговор:Раз земля моя чтит святым тебя,   то я, разумеется, — вор».