Избранное. Мудрость Пушкина

И горе жизни скоротечнойИ сны любви воспоминал.(Друзьям)Она поэту подарилаМладых восторгов первый сон,(Онегин. II, 22)Любви пленительные сны(Онегин. III, 13)Как сон любви,(Онегин. VI, 7)Не Гретхен ли?      – О сон чудесный!О пламя чистое любви!(Сцена из Фауста)Как сон, как утренний туман

Любви сокрылось сновиденье(Талисман, черн.).

Но воспоминания, надежды, любовные чувства – еще переживания, исшедшие из внешней действительности. Душа, по опыту Пушкина, живет в минуты забвения и вполне самобытными переживаниями, возникающими тут же, на полной свободе, без всякого воздействия извне. Поэтому всякое беспричинное и иррациональное порождение духа Пушкин неизменно называет «сном». Он пишет в разные годы:

Где дни мои текли в глуши,Исполнены страстей и лениИ снов задумчивой души(Онегин. VI, 46)И сердца трепетные сны.(Онегин. VIII, 1)Блажен…Кто странным снам не предавался(Онегин. VIII, 10)Странным сномБывает сердце полно(Домик в Коломне)Я ехал к вам: живые сны

За мной вились толпой игривой(Приметы)

В этом разряде самочинных переживаний души первое место по яркости и силе, а главное – по абсолютной необусловленности, по суверенному произволу возникновения и сцепления, занимают, конечно, образы фантазии. Причудливая игра воображения есть, по Пушкину, как бы специфическая деятельность души в ее отрешенном состоянии; или наоборот: греза воображения, чуть вспыхнув, погружает душу в сон, как состояние, и сама есть сон в другом смысле этого слова – в смысле сновидения. Пушкин употребляет термин «сон воображения» всегда в этом последнем смысле – сновидения, то есть самобытной, необусловленной грезы – и потому часто во множественном числе[48].

То был ли сон воображенья,Иль плач совы, иль зверя вой,(Полтава)Иль только сон воображеньяВ пустынной мгле нарисовалСвои минутные виденья,Души неясный идеал?(Бахчисарайский Фонтан)[49]Он любит сны воображенья(Платон. люб.)[50]В моей утраченной веснеКак мало нужно было мне

Для милых снов воображенья.(Алексееву, черн.)Еще хранятся наслажденьяДля любопытства моего,Для милых снов воображенья,(О нет, мне жизнь не надоела).

И здесь, как всюду, интуитивное мышление Пушкина, или, если угодно, его интуитивное словоупотребление, развивается диалектически со строгой последовательностью: если всякое, даже случайное создание воображения есть «сон», то и грезы, порождаемые поэтической фантазией, эти стройные, гармонические образы творческого воображения – также не что иное, как «сны»: создания души в ее наибольшей отрешенности от мира, наибольшей свободе и наибольшей напряженности, – «мечтанья неземного сна». Пушкин так изображает процесс своего творчества:

Бывало, милые предметы[51]Мне снились, и душа мояИх образ тайный сохранила;Их после Муза оживила:Так я, беспечен, воспевалИ деву гор, мой идеал,И пленниц берегов Салгира.(Онегин. I, 57).

Он говорит в конце поэмы:

Промчалось много, много днейС тех пор, как юная ТатьянаИ с ней Онегин в смутном снеЯвилися впервые мне —(VIII, 50).

он говорит:

И сны поэзии бывалойТолпою снова возмутить!(Разговор Книгопродавца с Поэтом)И вы, заветные мечтанья,Вы, призрак жизни неземной,Вы, сны поэзии святой!(Онегин. VI, 36)В глуши звучнее голос лирный,Живее творческие сны[52].

Но нигде он не нарисовал так отчетливо картину отрешения души от мира и наступающей затем самобытной жизни ее – этого внешнего омертвения и роскошного внутреннего цветения ее, как в следующих строках своей «Осени»: