Избранное в двух томах

Поэтому выполнял их на стоместном самолете экипаж, состоявший всего из двух

человек: двух летчиков-испытателей, работавших и за себя, и за бортинженера, и

за штурмана, и за радиста,

230 — Вот только за стюардессу не пришлось: пассажиров не было, — уточнял

Ковалев.

Действительно, вместо пассажиров огромный салон был загружен

металлическими чушками: полетный вес должен был быть полным.

Установив исходную скорость, Ковалев включал самописцы и, выждав

несколько секунд, тянул — иногда плавно, иногда энергично — штурвал на себя, как бы вздыбливая машину.

Поначалу казалось, что самолет относится к столь бесцеремонному

обращению с собой более или менее снисходительно. Он дрожал, качался с крыла

на крыло, а затем, конечно, сваливался, но делал все это довольно вяло, так что

летчики успевали восстановить управляемость, не допуская выхода машины за

пределы допустимых для нее положений в пространстве.

Так повторялось раз, два, три, пять.. И вдруг при какой-то оказавшейся

неблагоприятной комбинации исходных параметров режима — скорости, высоты, темпа отклонения штурвала — огромный лайнер, мелькнув

разнесенными на десятки метров концами крыльев, энергично.. перевернулся на

спину!

Первое естественное движение летчиков — вертеть штурвал в обратную

сторону — оказалось абсолютно безрезультатным: элеронов корабль не слушался.

Еще мгновение — и машина перейдет в неуправляемое падение спиной вниз, из

которого вообще неизвестно, можно ли вывести ее в нормальное положение.

И тут Ковалев мгновенно сообразил: надо делать переворот через крыло —

фигуру, первую половину которой самолет, в сущности, уже выполнил

самостоятельно.

Реализация этого единственно возможного пути к спасению — выполнение

пилотажа на непилотажном самолете — конечно, требовала большого

хладнокровия и отличного владения машиной. Надо было каждую секунду

предельно точно дозировать отклонения штурвала, чтобы и скорость не разогнать

выше максимально допустимой, и не разрушить машину в воздухе чересчур

резким выводом из фигуры, и успеть закончить этот вывод до соприкосновения с

землей — словом, дело было не простое!

И вряд ли так здорово справился бы со всем этим Ковалев, если бы не владел, кроме тяжелых самоле-231

тов, также и истребителями, включая искусство высшего пилотажа. Иными

словами — если бы не был универсалом.

Большая часть виднейших наших испытателей — универсалы.

Многие из них, получившие широкую известность как испытатели тяжелых

кораблей, начинали с истребителей. Таковы В. К. Коккинаки, Я. И. Берников, А.

П. Якимов.

Реже случается обратное. Но все же случается, Когда в наш институт пришел

военный летчик-бомбардировщик П. Ф. Муштаев, он сразу заявил о своем

желании летать «на всем», в том числе и на истребителях. Начальство отнеслось

к этому скептически:

— Что ты, Павел Фомич! Тебе и годков ближе к сорока, чем к тридцати, да и

комплекцией бог не обидел, поздновато вроде на истребители. .

Так и не дали. И, как показало дальнейшее, не дали напрасно.

Вернувшись в самом начале войны в строй, Муштаев умолчал о том, что на

истребителях в жизни не летал, и получил назначение.. командиром вновь

формируемого истребительного авиационного полка.

Он прошел всю войну во главе этого полка, уверенно летая на своем Яке, в

чем могли убедиться все его однополчане, а также многие вражеские летчики —

особенно те восемь, которых он сбил лично, не считая уничтоженных им в

групповых боях. Вот тебе в «поздно на истребителях».

Похоже сложилась летная биография и у известного американского летчика-испытателя Бриджмена, очень интересные записки которого «Один в бескрайнем

небе» были изданы у нас в русском переводе.

Бриджмен воевал на тяжелом бомбардировщике, после войны летал на

двухмоторном пассажирском самолете, а затем, перейдя на испытательную

работу, получил широкую известность своими отличными полетами на

одноместном экспериментальном ракетном самолете «Скайрокет», в которых

дошел до невиданных в то время скоростей — без малого в два раза

превышающих скорость звука.

Прав был Корзинщиков. Летчик-испытатель должен уметь летать на всем!

232

* * *

И вот я снова на том же заводе, на котором около года назад готовился к

вылету на Ту-4 № 002.

Все знакомое, но в то же время новое.

Новое прежде всего тем, что у меня здесь теперь есть не только коллеги или

знакомые, но и настоящие друзья, с которыми нас связывает сделанная вместе

большая работа: многие часы, проведенные в воздухе на борту «двойки», и

некоторые особенно запомнившиеся, штучные минуты из этих часов. Такие вещи

забываются не скоро.

Теперь я на заводе «свой».

Впрочем, этим не ограничивается новое. Сама по себе «двадцатка» во многом

отличается от «двойки»: у нее легче управление, меньше искажают стекла