Избранные произведения. В 3 т. Т. 3: Псалом; Детоубийца

Шенборн. Господин Толстой, поведение ваше, вероятно, не заслужит одобрения его величества русского императора. Вы потеряли всякое уважение к себе и к нам.

Толстой. Я требую немедля послать вдогонку значительный отряд. У нас нет никаких связей с Папой Римским, и требовать выдачи царевича должен кесарь.

Шенборн. Папа Римский австрийскому императору не подчинен, а вторгнуться туда войсками мы не можем и не хотим.

Дольберг(примирительно). Его величеством кесарем сделано все, что предписывало великодушие, честь и родство. Царевич все это сам устранил и отвергнул. Продолжать ему покровительствовать при непостоянстве его и угрожающей от силы русского императора опасности было безрассудно. Царевич не имеет довольно ума, чтоб ждать от него какой-либо пользы.

Шенборн. Однако такое пренебрежение учтивостью, какое показывает господин Толстой, в отношениях между народами, особливо между связанными родством принципалами, терпеть не надлежало бы.

Входит Алексей в мокром дорожном платье.

Вайнгард(радостно). Их величество вернулись.

Афросинья(радостно). Он ко мне воротился. Это я его удержала. (Плача бросается к Алексею. Они обнимаются и целуются.)

Толстой(снимает парик и утирает им вспотевшую лысину и лицо). Уф, жарко мне.

Румянцев(крестится). Помогла заступница.

Толстой(Алексею). Чего просишь у государя?

Алексей. Жизни и милости.

Толстой. Сей час, без промедления пойдешь с нами в гостиницу «Трех королей», а оттуда в карете выезжаем в Россию.

Шенборн

. Мы хотели бы слышать публично, что принц действительно возвращается добровольно.

Толстой(Алексею). Прошу вас, ваше величество.

Алексей(запинаясь, дрожащим голосом). Со слезами благодаря и припадая к ногам государя моего, слезно прошу об прощении мне преступлений моих, мне, всяким казням достойного. (Плачет). Полагаю себя на волю государя моего и с присланными от него поеду из Неаполя к государю моему в Санкт-Петербург, как всенижайший раб, недостойный называться сыном. (Плачет.)

Толстой. Я мыслю, господа, более препятствий нет и все, слава Богу, решилось миром.

Дольберг. Более никаких препятствий нет.

Алексей(Толстому). Петр Андреевич, прошу дорогою заехать в город Барн, для поклонения мощам святого Николая.

Толстой. Так и сделаем. И мне святым мощам приклониться надо бы. Афросинья Федоровна поедет за нами не спеша, а потом остановится в Берлине, для разрешения от бремени. Жениться же на ней возможно вам будет, когда в наши края приедете, хоть в Риге или хотя бы в Курляндии, у племянницы государя в доме, у Анны Иоанновны.

Алексей. Я б скорей хотел, до разрешения от бремени.

Румянцев. В чужих краях жениться — большой стыд принесете.

Толстой. Ежели сомневаетесь, что не позволит, то рассудите, когда государь вам такую большую вину отпустил, а сего малого дела для чего ему не позволить.

Алексей. Быть по сему. Себя и тебя, Афросиньюшка, с маленьким Селебеном вручаю в сохраненье Божье.

Шенборн. Я, однако, стою на том, что при выезде из наших владений, в Моравии, моравский генерал-губернатор граф Колоредо должен спросить принца еще раз, действительно ли он возвращается к отцу в Россию добровольно?

Толстой. Я никого к царевичу более не допущу. Задержание приму за афронт и арест и извещу о том Вену и Петербург.

Румянцев. В случае нужды дорогу к царевичу загородим оружием и в сражении погибель предпочтем с царевичем совместно.

Алексей и Афросинья в сопровождении Румянцева уходят.

Дольберг. Эрцгерцог принц Евгений признает за лучшее избавиться от пребывания здесь царевича. Я также такого мнения.

Шенборн

. Не знаю, как вы, господа, но я оскорблен неприличным поступком господина Толстого. Я считаю, надобно каким бы ни было способом, даже силою еще раз видеться с принцем перед выездом его из наших пределов. Если принц захочет ехать далее, дать ему волю. Если же скажет, что изменил свое намерение, остановить его отправление.

Толстой. Я не понимаю, как можно арестовать нас единственно за то, что царевич не хочет более слушать комплиментов?

Дольберг. Вовсе нельзя назвать арестом намерение его величества кесаря изъявить дружбу к его императорскому величеству в лице кронпринца.

Толстой. Adesso е L’amieitia passata questo non puo rastare cosi, et si vedesa cosa che ne sequira. (Уходит.)

Шенборн. Я не силен в итальянском, не все понял. Он, кажется, угрожает нашему кесарю?

Вайнгард. Господин Толстой сказал: теперь дружба миновала. Это не может так остаться, и увидим, что последует.

Занавес

СЦЕНА 11