Избранные произведения в одном томе

— Будь здоров, батюшка наш, Степан Тимофеич!

— Дай тебе бог много лет жить и здравствовать, заступник наш.

— С нами чару, батька?

— Гуляйте, — сказал Степан. И вошел в приказную палату.

Тут на столе, застеленном дорогим ковром, лежал мертвый Иван Черноярец. Ивана убили в ночном бою.

Никого в палате не было.

Степан тяжело опустился на табурет в изголовье Ивана.

— Вот… Ваня… — И задумался, глядя в окно. Вошел Фрол Разин.

— Там Васька разошелся… Про тебя в кружале орет что попало.

— Что орет?

— Он-де Астрахань взял, а не ты… И Царицын он взял.

— Пень, — сказал Степан. — Здорово пьяный?

— Еле на ногах…

— Кто с им?

— Его все… Хохлачи, танбовцы… Чуток Ивана Красулина не срубил. Тот хотел ему укорот навести.

Степан вскочил, стремительно пошел из палаты.

— Сейчас он у меня Могилев возьмет.

Утром Степана разбудил Матвей.

— Степан! А Степан!.. Подымись-ка!

— А?

— Подымись, мол.

Степан приподнял тяжелую хмельную голову, огляделся вокруг. С ним рядом лежала женщина, блаженно щурила сонные глаза. Баба молодая, гладкая.

— Ты кто такая? — спросил Степан.

— Женка твоя. — Баба засмеялась.

— Тю…

— Иди-ка ты отсюдова! — сердито сказал Матвей бабе. — Развалилась… дура гладкая…

— Степан, застрель его, — сказала баба.

— Иди! — прикрикнул Степан.

Баба выпростала из-под одеяла крепкое тело, сладко потянулась.

— Ох, ноченька!.. Как только я вытерпела?

— Иди, сказали! — закричал Матвей. — Бесстыжая…

— На, поцалуй мою ногу. — Баба протянула Матвею ногу.

— Тьфу!..

Степан толкнул бабу с кровати.

Баба засмеялась, взяла одежонку и ушла в другую избу.

Степан спустил ноги с кровати, потрогал голову.

— Помнишь что-нибудь? — спросил Матвей.

— Найди вина чару. — Степан поискал глазами по избе.

Матвей достал из кармана темную плоскую бутыль, подал.

Степан отпил с жадностью, вздохнул:

— Ху!

— Степан, нельзя так… — Матвей изготовился говорить долго и внушительно. — Этак мы не токмо в Москву, а куды подальше сыграем — в гробину, как ты говоришь. Когда…

— Где Васька? — спросил Степан.

— Где Васька?.. Кто его знает? Сидит где-нибудь так же вот похмеляется. Ты помнишь, что было-то?

Степан поморщился.

— Не гнуси, Матвей. Тошно.

— Будет тошно! С Васькой вам разойтися надо. Пока, до беды-то. Вместе вам ее не миновать. Оставь его тут атаманом — куда с добром! И — уходить надо, Степан. Уходить, уходить. Ты человек войсковой — неужель не понимаешь? Сопьются все с круга!..

— «Понимаешь», «понимаешь»… А не дать погулять — это тоже обида. Вот и не знаю, какая беда больше: дать погулять или не дать.

— Смотрите маленько. Да сам-то поменьше пей. Дуреешь ты — жалко до слез.

— Опять учить пришел?

Матвей на этот раз почему-то не испугался.

— Маленько надо. Царем, вишь, мужичьим собираисся стать — вот и слушай: я мужик, стану тебе подсказывать — где не так.

— Каким царем? — удивился Степан. — Ты что?

— Вчерась кричал. Пьяный. — Матвей усмехнулся. — А знаешь, какой мужику царь нужон?

— Какой? — не сразу спросил Степан.

— Такой, чтоб не мешал мужикам. И чтоб не обдирал наголо. Тут и вся воля мужицкая: не мешайте ему пахать землю. Да ребятишек ростить. Все другое он сам сделает: свои песни выдумает, свои сказки, свою совесть и указы свои… Скажи так мужику, он пойдет за тобой до самого конца. Дальше твоих казаков пойдет. И не надо его патриархом обманывать — что он вроде с тобой идет.

Степан заинтересовался.

— А вот здесь у тебя промашка, хоть ты и умный: он, мужик твой…

— Твой тоже…

— Хрен с им, чей он! Он свово поместника изведет и подумает: хватит, теперь я вольный. А невдомек дураку: завтра другого пришлют. А если он будет знать, что с им патриарх поднялся да царевич…

— Какой царевич?*

— Алексей Алексеич.

— Он же помер!

— Кто тебе сказал?

— Да помер он!

— Врут. Он живой… Царь с боярами допекли его, он ушел от их. Он живой.

Матвей внимательно посмотрел на Степана. Понял.

— Во-он ты куды. Ушел?

— Ушел.

— И к тебе пришел?

— И ко мне пришел. А к кому больше?

— Знамо дело, больше некуда. Про Гришку Отрепьева слыхал?

— Про Гришку? — Степан задумался, пораженный какой-то сильной, нечаянной мыслью. — Слыхал про Гришку, слыхал… Как бабу-то зовут? Женку-то мою…

— Ариной. — Матвей засмеялся.

— Арина.

Арина вошла, одетая в дорогие одежды.

— Чаво, залетка моя? Чаво, любушка…

— Тьфу!.. — обозлился Степан. — Перестань! Сходи передай казакам: пускай найдут Мишку Ярославова. Чтоб бегом ко мне!

Степан надел штаны, чулки. Заходил по горнице.

— А какой бог мужику нужен? — спросил.

— Бог?.. — Теперь Матвей задумался.

— Ну?

— Да вот думаю. Какой-то, знаешь, такой, чтоб мне перед им на карачках не ползать. Свойский. Как сосед мой… Был у меня в деревне сосед. Старик. Вот такого б…

— Что ж старик?

— Старик знатный. Тот говорил: я сам себе бог.

— Умный старик.

— Славный старик. Помер, царство небесное. Вот такого я б не боялся. А ишшо — понимал бы я его. Того вон, — Матвей посмотрел на божницу, — не понимаю. Всю жисть он меня пужает, а за что — не пойму.

Степан остановился перед Матвеем.

— А меня-то правда ли любишь? — спросил тот.

— Как это?..

— Вчерась говорил, что жить без меня не можешь, — Матвей искренне засмеялся.

Вошел Мишка Ярославов.

— Здорово ночевал, батька!