Избранные произведения в одном томе

— Конечно, рады, как же иначе! Каждый советский человек рад Родине своей помочь, верно ведь, Виктор Арнольдович?

— Разумеется, — не моргнул глазом Потёмкин.

— Замечательно! Да вы чай-то пейте, пейте. Так вот, корсунские события, — Кощей потёр сухие сморщенные руки. — Трагедия, конечно, ужасная. Эхо войны… Сколько таких ещё сюрпризов земля таит? Наш с вами долг, Виктор Арнольдович, их все найти и обезвредить.

— Двух мнений быть не может, Иннокентий Януарьевич.

Кощей аккуратно снял старомодные очки, протёр, водрузил обратно. Пошелестел бумагами на столе. Привычка эта — общая у Верховенского и Решетникова — проявлялась у каждого из старых магов совершенно по-разному: Александр Евгеньевич протирал очки решительно, крепко, словно токарь, подтягивающий разболтавшуюся деталь в знакомом станке. Будто чувствовал в реальности какое-то «биение», какую-то неполадку, брак, который он, как маг, обязан был устранить и исправить. Иннокентий Януарьевич протирал свои круглые линзочки осторожно и словно бы предвкушающе. Так честолюбивая хозяйка протирает тончайшие бокалы и фарфоровые чашечки, чтобы запереть в «горке» перед приходом бедной родни, или как моет лапки уже севшая на край розетки с вареньем муха.

— Нечасто у нас такое случается, к счастью, Виктор Арнольдович, — тягуче проговорил Кощей. — А если и случается, то, как правило, по причинам хоть и печальным весьма, но вполне понятным. Неразорвавшийся боеприпас, чья-то неосторожность, самоуверенность — и вот вам, пожалуйста, жертвы, которых вполне могло и не быть. Но обычно мы хорошо понимаем, что послужило причиной. А вот корсунский случай… — Иннокентий Януарьевич покачал головой. — Совершенно ни на что не похоже. И по силе воздействия, и по последствиям. В нашем ведомстве такого рода инциденты сразу мне на стол ложатся. Да и вы, голубчик, не пожарная команда, не мотаетесь по Союзу, последствия подобных вещей устраняя. Если выехали на место сами… — Верховенский чуть выделил голосом это «сами», чуть иронично и в то же время холодно, — значит, и нашему ведомству стоит присмотреться. В общем, вы не удивитесь, Виктор Арнольдович, что дело это я взял на личный контроль. Докладываю непосредственно товарищу председателю Комитета. До ЦК дело дошло, вот ведь какая история, сударь мой…

Потёмкин вежливо кашлянул.

— Всё, чем могу быть полезен, Иннокентий Януарьевич. Однако обращаю ваше внимание, отчёт мы составили предельно подробный…

— Да, разумеется, голубчик, разумеется. Референты мои вдоль и поперёк его изучили. Генерал-майор Тульев — вы ведь знаете Михаила Станиславовича, конечно? — особое мнение составил. Ну, и у меня вопросы тоже появились. Интересует меня, само собой, возможная связь корсунской трагедии с фашистской группой боевых магов «Зигфрид»…

— Я подробно всё описал в отчёте, Иннокентий Януарьевич. И член-корреспондент Решетников там тоже руку приложил.

— Сашенька-то? Да, приложил, приложил, — заулыбался Кощей. — Приятно всегда на своего ученика посмотреть, как вырос, до каких высот поднялся, как Родине служит. Нет-нет, хороший отчёт, замечательный. Я его читал, конечно же, с карандашом в руках. Отличных магов наша родная партия вырастила, компетентных, грамотных. Ну, а если они порой небольшие ошибки и совершают, мы, старшие товарищи, их тогда и поправим в порядке дружеской критики, по-нашему, по-коммунистически. — Он заулыбался, показывая отличные, молодому впору, белые зубы.

Потёмкин не нашёлся, что сказать. Просто лишний раз развёл руками, мол, кто ж спорить может со старшими товарищами!

— Так вот, Виктор Арнольдович. Волнует меня в связи с «зигфридами», собственно, только один вопрос. Простите меня заранее, голубчик, если покажется он вам странным или даже бестактным… — Кощей вновь взял чашку, отпил чуть-чуть, поставил обратно. — В отчёте вы написали, что, цитирую, «трагические последствия вызваны наложением нескольких ранее не встречавшихся факторов, сочетания наличия неразорвавшихся боеприпасов предположительно таких-то и таких-то типов…», ну, это опустим для краткости… «и существующего до сих пор зацикленного эха разрушения «зигфридов» как следствие боевого воздействия по Гречину». Всё верно?

Потёмкин молча кивнул.

— Боеприпасы, правда, оказались какими-то поистине саморазрушающимися, — хихикнул Кощей, — ибо «собрать осколки либо иные остатки не представилось возможным». А вот с эхом хотелось бы подробностей.

— Подробностей… — Потёмкин придал лицу соответствующее моменту сосредоточенно-озабоченное выражение, прибавив к нему толику надлежащего внимания к «дружеской критике старшего товарища». — Вторичное и зацикленное эхо на месте уничтожения сильных боевых магических групп не редкость, Иннокентий Януарьевич. Я сам с этим сталкивался не раз. Операция «Искра» под Ленинградом в январе сорок третьего, когда блокаду прорывали, а фрицы туда «кондоров» кинули. Тогда мы тоже применили воздействие по Гречину…

— Вы, Виктор Арнольдович, просто мастер Гречина у нас, — усмехнулся Кощей.