Избранные труды в 6 томах. Том 1. Люди и проблемы итальянского Возрождения

В XIII в. Алигьери, как и многие другие мелкодворянские фамилии, постепенно утрачивают феодальные черты. Один из Алигьери – Беллинчоне – входил в 1255 г. в Совет старейшин, пополанское правительство Флоренции; сын этого Беллинчоне, Гвальфредуччо (дядя поэта), отмечен под 1241 г. в списках цеха Ланы. Об отце Данте не известно почти ничего, кроме того, что он не именовался «доминус» и, следовательно, не был ни рыцарем, ни судьей, как часто ошибочно утверждали. Зато сохранились два документа, в которых он фигурирует в роли заимодавца, – возможно, поэт родился в семье ростовщика[737].

Данте рано осиротел. По завещанию ему досталось немногое. Леонардо Бруни сообщает: «Данте накануне изгнания хотя и не был особенно богат, но вместе с тем не был и бедняком, владея средним состоянием, достаточным для достойного образа жизни»[738]. Эта «средняя» по своим размерам собственность состояла из недвижимости: нескольких земельных участков и домов в городе и в контадо. Все же ее явно не хватало «для достойного образа жизни». Данте вечно нуждался и влезал в крупные долги.

Первые яркие политические впечатления Данте должны относиться к 1280 г. (он достиг того возраста, с которого флорентийцы начинали носить оружие). Пополаны после нескольких лет господства гвельфской знати добились компромисса: было создано смешанное правительство, в которое вошли гранды и пополаны, гвельфы и гибеллины. Посланец папы, кардинал Латино устроил торжественный праздник примирения. Возможно, в шумной, взволнованной толпе, окружавшей нарядные помосты, был и пятнадцатилетний Данте, запоминавший церемонию присяги и символический обмен поцелуями между былыми врагами.

В 1282 г. возник приорат. Пополаны стали хозяевами Флоренции. Началась, говоря словами Джованни Виллани, «счастливая и благая пора покоя». Коммуна, довольствуясь достигнутыми политическими успехами, не трогала дворянских домов-башен; дворяне, в свою очередь, предпочитали выжидать. Это классовое перемирие не могло быть ни прочным, ни долгим, но флорентийцы спешили насладиться неожиданным затишьем. Данте исполнилось восемнадцать лет, цветами и радостью начиналась его «новая жизнь», он был влюблен и счастлив. Возможно, именно воспоминания безмятежной юности, протекавшей под сенью «благой поры покоя», сказались в словах Каччагвиды о «прекрасном, мирном быте граждан, в гражданственном живущих единеньи».

Но в 1289 г. знать воспрянула духом – на улицах вновь запахло кровью. «Прекрасная пора покоя» кончилась. Необычайное обострение борьбы привело в 1293 г. к железным «Установлениям правосудия».

Данте к этому времени уже похоронил возлюбленную и написал первую книгу. Как отнесся возмужавший поэт к событиям, потрясшим родной город, к «Установлениям» и к Джано делла Белла? Мы не знаем, занимался ли тогда Данте политикой. Но попытки некоторых исследователей изобразить Данте врагом «Установлений» явно беспочвенны. Это опровергается всей дальнейшей деятельностью поэта.

Примерно в 1295 г. Данте вступил в цех врачей и торговцев восточными товарами, который, несмотря на свое название, объединял представителей самых разнообразных профессий (в частности, живописцев и переписчиков книг), причем чисто ремесленные элементы были здесь гораздо сильней, чем в других «старших цехах». Предположения относительно причин, побудивших Данте записаться именно в этот цех, не выходят за пределы остроумных догадок. Бесспорно одно – поэт стремился сблизиться с пополанами и включиться в жизнь коммуны. Данте не был грандом. Поэтому вступление в цех открывало ему, согласно июльским «Установлениям» 1295 г., дорогу к любым государственным должностям.

И в самом деле, уже 14 декабря 1295 г. поэт участвовал в выборах приоров[739]. В 1296 г. Данте входил в состав Совета Ста, одного из высших органов коммуны. В июне этого года он выступал и голосовал за принятие антимагнатских решений. 10 декабря того же года и 4 марта 1297 г. Данте голосовал в советах против предоставления субсидий Карлу Неаполитанскому. Как видим, его отношение к анжуйской династии наметилось очень рано.

После раскола горожан на партии черных и белых гвельфов Данте, пишет Боккаччо, «видя, что не может придерживаться своей собственной третьей партии, присоединился к той из них, которая, по его суждению, была ближе к истине и справедливости»[740]. Иначе говоря, Данте решительно примкнул к белым и сразу же начал играть среди них видную роль. Это означало, что Данте стал на сторону пополанов и принял активное участие в борьбе против магнатов. Поступок вполне зрелого человека, тридцатипятилетнего поэта, был, конечно, не плодом каких-то абстрактных побуждений, а неоспоримым доказательством его социальных симпатий.