Избранный

Он бросил злой взгляд на парня, а мама Блэя наполнила повисшую паузу счастливым вздохом.

Повернувшись на каталке, она посмотрела на Куина:

— Правда?

Парень с довольной рожей проигнорировал Блэя, когда они вместе зашли в комнату для осмотров.

— Ага. Я знаю, вы хотели позвать нас к себе, и думаю, что сейчас самое время.

Невероятно. Твою мышь, уму непостижимо.

Но парню нужно отдать должное — он мастерски выпутался из ситуации. Лирик давно хотела понянчиться с малышами у себя, приготовить что-нибудь, наделать снимков, но никогда не просила напрямую, боясь показаться чересчур навязчивой. Ее политика была тоньше, всего лишь лёгкие намеки между делом о возможности ночевки у них дома, когда малыши подрастут, их приезд на различные празднества, когда дети повзрослеют, ночные киномарафоны, опять-таки, когда дети станут намнооого старше.

Но ее голос выражал сильное желание.

Когда мама Блэя протянула руку и сжала предплечье Куина, Эссейл счел этот момент подходящим, чтобы завопить… и, вот неожиданность, Блэй мысленно тоже зашелся в крике.

— Ладно, посмотрим, с чем мы имеем дело.

Доктор Манелло заговорил… Блэй не понял, о чем… а потом вспомнил, что да, они же находились в смотровой комнате. Оказались здесь потому, что машину вынесло в кювет на шоссе. Посреди самой сильной в истории, ранней декабрьской бури.

Милостивый Боже, как же хотелось треснуть Куина чем-нибудь. Шкафом, забитым медицинскими принадлежностями, или, может, вон тем столом.

— Нужно сделать рентген. Потом мы…

Терапевт продолжил, и отец Блэя принял серьезный и сосредоточенный вид. Блэй хотел последовать его примеру, но вместо этого ждал возможности поймать взгляд Куина.

А потом он прошептал одними губами: «В коридор. Немедленно».

Передав сообщение, Блэй посмотрел на своих родителей.

— Мы отойдем на пару слов, через минуту вернемся.

Ему не понравился одобрительный взгляд мамэн, словно она ожидала, что все их проблемы волшебным образом испарятся к завтрашней ночи, на которую запланирован ужин в стиле Нормана Роквелла[119].

Но этот подарок на Рождество ей не светит.

В мгновенье, когда Куин присоединился к нему в коридоре, Блэй закрыл дверь за ними. Убедившись, что поблизости никого не было, он спустил поезд с тормозов.

— Ты надо мной издеваешься?! — прошипел Блэй. — Никуда ты завтра не приедешь!

Куин пожал плечами.

— Твои родители хотят увидеть…

— Да, тех малышей, которые — как ты любезно подчеркнул — моими не являются. Поэтому нет, ты не привезешь своих сына и дочь в дом моих родителей просто как повод увидеться со мной. Я не позволю тебе этого.

— Блэй, ты заходишь слишком далеко…

— И это говорит мне мудак, собиравшийся застрелить мамэн своих детей. Которая стояла в этот момент над их кроватками. — Он вскинул руки. — Куин, нельзя быть настолько эгоцентричным.

Мужчина подался вперед.

— Не знаю, сколько раз мне нужно извиниться за это.

— Я тоже, извинения не помогут.

Повисла пауза, а потом Куин немного отодвинулся, его лицо обрело отстранённое выражение.

— Значит, все? — сказал он. — Собираешься похерить наши отношения из-за одной фразы.

— Это была не простая фраза. Ты раскрыл мне глаза.

И убил на том же месте. Черт, если бы Куин на самом деле выстрелил в него, он бы быстрее оправился от полученной раны.

Куин скрестил руки на груди, его бицепсы напряглись, натягивая свободные рукава белой парки.

— Ты помнишь… — Мужчина прокашлялся. — Ты помнишь, как это было, казалось, тысячу лет назад, когда ты приехал в дом моего отца… в тот раз, когда он наехал на меня?

Блэй упер взгляд в бетонный пол между ними.

— Таких ночей было много. Когда именно?

— И правда. Но ты всегда был рядом, ведь так? Прокрадывался ко мне в комнату, мы играли в «Плейстэйшн»[120], отдыхали. Ты был моим спасением. Ты — единственная причина, почему я до сих пор жив. Почему эти малыши вообще появились на свет.

Блэй закачал головой.

— Не смей делать это. Не смей использовать прошлое, чтобы я чувствовал себя виноватым.

— Ты всегда говорил, что отец был неправ в своей ненависти ко мне. Ты говорил, что не понимал, почему он…

— Слушай, я сполна для тебя сделал, ясно? — отрезал Блэй. — Сполна и больше. Я был твоим мальчиком для битья, твоим пластырем, жилеткой. И знаешь почему? Не потому, что в тебе было что-то особенное. А потому что ты был шлюхой, недоступной для меня, и я оправдывал твой блуд, считая, что недостаточно хорош… поэтому я снова и снова стремился заслужить твое расположение. Хватит с меня. Ты постоянно отталкивал меня, трахая других, но тут я тебя не обвиняю, тогда у меня просто не хватало мужества честно заявить о своих чувствах. Но когда ты оттолкнул меня в той спальне? Ты знал, как сильно я люблю тебя. Этого не забудешь…

— Что я собирался сказать, — рявкнул Куин, — …что ты всегда говорил мне, как тебе жаль, что мой отец не мог простить мне то, что я не в состоянии изменить…