Изгнание

А потом у Идиного знакомца, как я вампира обозначила, совсем другая проблема появилась и всё внимание заняла. Ида злилась на меня, за то, что я кровососа её знакомцем зову, но тут она сама виновата: никак его имени вспомнить не могла — то Сидором называла, то Стёпой. Одно и тоже, да. Так вот, то ли Степан, то ли Сидор, так ощутимо напрягся, что мы прямо спинами почувствовали. Скосила взгляд назад — вампир истово спиной о спинку кресла трётся. Сначала осторожно так, а потом всё сильнее и сильнее. И при этом лицо его, как шарик, изнутри надуваться начинает. Не сильно, конечно, но тёмные очки на сантиметр поднялись. И из-под них потоки слёз текут, и вампир оглушительно чихать начал, не переставая спину чесать.

Прибежали стюардессы, поохали, поахали, настойчиво предлагая то ли Стёпе, то ли Сидору антигистаминное, но тот отказался, продолжая спину раздирать, и такой у него вид при этом был несчастный, что одна из девушек-красавиц-комсомолок куда-то сбегала и деревянную чесалку для спины принесла. Новую, между прочим, в упаковке, видать, сувенир кому-то везла. Однако стоило вампиру чесалку эту себе за шиворот засунуть, как он вдруг заревел на весь самолет не свои голосом, как будто ему за шиворот ушат святой воды вылили. Мы все подпрыгнули от неожиданности, а Ида прокомментировала:

— Правильно, нечего осину за шиворот совать!

Так эта чесалка из осины? А как нимфа догадалась?

Ида пожала плечами: если бы из другого дерева, скажем, из дуба или ольхи, не так бы орал.

— То есть на дуб и ольху тоже реакция, — заинтересовалась я, не переставая уже самым бесстыдным способом пялиться на орущего на услужливую, пунцовую от стыда, стюардессу, вампира.

— На все святые деревья, — кивнула нимфа. — Они, конечно не смертельны для кровососов, но, сама видишь, в момент обострения аллергии, приятного мало.

— Он же её взял сначала.

Ила меланхолично указала на его руки. Точно! Вампиры же всегда в перчатках!

Аллергия! Так вот зачем Ида его облапала!

— А ты думала, мне доставляет это удовольствие? — хмыкнула вредная нимфа.

— Думала, отвлекающий маневр.

— Вот это — я понимаю, отвлекающий манёвр, — с достоинством указала на вампира Ида. — Теперь ему точно не до гномов и не до Свитка.

— Похоже, пакостничество, милая нимфа, у вас в крови, — вежливо согласилась я с подругой.

Ида вежливо кивнула.

— А ещё хотелось всё-таки посмотреть, что это за неожиданный эффект, который эта смесь на вампиров оказывает… — и, более разочарованным тоном, продолжила, — А оказалось, ничего особенного. Типичная аллергическая реакция, подумаешь, раздуло слегка, как Калли тогда.

И снова имя бывшей спутницы странно кольнуло разум. Что же мне не даёт покоя, связанное с ней? Наверно, сам факт, что океанида, которую я искренне любила, которой доверяла, на сторону Афродиты перешла. Да. Похоже, что так.

В общем, Ида предложила до Индии добраться, конверт открыть, что ей Дафна дала, и там решить на месте. Как-то не верилось в то, что бог хитрости не просчитал все ходы — и наши, и похитителей-гномов, если они вообще похитители, в чём мы с нимфой начали сомневаться, уж очень эта парочка всё предпринимала, чтобы нас от себя не отпускать, держать рядом. Не вполне типичное поведение для похитителей, если что.

На том и порешили.

А потом мы прилетели, и началась Индия.

Индия…

Это… Это не расскажешь в двух словах. Я даже представить не могла, что у нас на Земле (всё же беспамятная я себя сюда причисляла), что под этим же самым солнцем, есть такое место.

Первое впечатление, когда покидаешь самолёт — оно совершенно неземное. Всё покрытое дымкой, похожей на смог Нью-Йорка, но куда более ароматной, чем-то Дельфы напоминает. Или Киферон.

Ощущение, что нет ничего вокруг кроме этого огромного пространства, и это ощущение широты, чего-то безграничного, огромного, оно такое, как будто ты не на Земле вовсе.

Самое удивительное — это пространство не вызывает отклика в эмоциях, совершенно. То есть нет ни самих эмоций, ни какого-либо позыва эмоционировать, это кажется лишним здесь. Знание, что если вдруг захочешь закричать, то не сможешь, это как кричать в открытом космосе. В безграничной и бесконечно глубокой тишине, где не чувствуешь, не осознаёшь себя не то что песчинкой, пылинкой, а вообще ничем. Да и ничем — уже много. Тотальная тишина. Сама суть этого слова, его присутствие, его смысл.

И при этом… В этой тотальной тишине всё бурлит, шумит, журчит на все лады! Звуков масса!

Запах воздуха здесь совсем другой, ни на что не похожий, он своеобразно дополняет и дымку, и какофонию звуков, и больше всего напоминает запах металла, а ещё песка с чесноком, и озона. Да, озоновой такой свежести.

Техника здесь передвигается максимально хаотично и на первый взгляд несуразно, но чем глубже ты погружаешься в эту страну, тем очевиднее становится, что это ни что иное, как сверхпорядок, который невозможно описать ни в одних правилах дорожного движения, это то, что наверно, правильно будет назвать интуитивной упорядоченностью.