Изгоняющий дьявола. Знамение. Дэмьен

Джереми закричал, но крик потонул в бушующем ветре. Черная машина неожиданно поехала на него, и Джереми не мог сдвинуться с места. Машина приближалась, и он увидел лицо шофера. Ни одной человеческой черты не было на этом лице, шофер начал хохотать, плоть расступилась в том месте, где должен быть рот, оттуда выплеснулась кровь, и ма­шина наехала на него.

В этот момент Торн проснулся. Он задыхался и был в поту. В доме еще спали. Торн с трудом сдерживался, чтобы не зарыдать.

Глава седьмая

Торн должен был произнести речь перед бизнесменами в отеле «Мэйфер». К семи часам он был забит до отказа. По­сол заявил помощникам, что хотел бы довести эту речь до прессы, и газеты поместили заметку о собрании в дневных выпусках. Народу собралось много, явилось немало репорте­ров и даже просто людей с улицы, которым разрешили сто­ять в задних рядах.

Проходя к своему месту, Торн заметил среди небольшой группы фоторепортеров того самого, которому он разбил ка­меру перед посольством. Фотограф улыбнулся и поднял вверх новый аппарат, Торн улыбнулся ему в ответ, обрадо­ванный столь миролюбивым жестом. Потом подождал, пока толпа затихнет, и начал свою речь. Он говорил о мировой экономической структуре и о важности Общего Рынка. В лю­бом обществе, даже в демократическом, рынок играл огром­ную роль, он был как бы общим знаменателем, подводимым под разные культуры. Когда один хочет продать, а другой ку­пить, появляется основа для мирного сотрудничества. Когда же один хочет купить, а другой отказывается продавать, вот тогда мы и делаем первый шаг к войне. Торн говорил о человечестве, о том, что все люди — братья, наследующие богатства земли, которые должны достаться всем.

— Мы живем все вместе,—сказал он, цитируя Генри Ве­стона,—в сети времени. Все мы пленники великолепия и тя­желого труда на земле.

Речь захватывала, и публика внимательно ловила каждое слово. Потом посол перешел к вопросам политических бес­порядков и их последствиям для экономики. Торн заметил в зале группу арабов и обратился непосредственно к ним.

— Легко понять, какое отношение беспорядки имеют к нищете,—сказал он,—но надо еще помнить, что цивилиза­циям может грозить падение и от избытка роскоши!

Торн говорил страстно, и Дженнингс, стоявший у стены, поймал его в объектив и начал торопливо щелкать аппа­ратом.

— Есть одна грустная и парадоксальная ищина,— продол­жал Торн,—уходящая корнями во времена царя Соломона. Те, кто рожден^для богатства и знатного положения...

— Уж вы точно должны кое-что об этом знать! —вы­крикнул вдруг кто-то из задних рядов. Торн замолчал, вгля­дываясь в публику. Крикун умолк, и Торн продолжал:

— Еще во времена фараонов в Египте те, кто родился для богатства и знатного положения...

— Ну-ну, расскажите нам об этом! —опять раздался тот же голос, и на этот раз толпа возмущенно зашевелилась. Торн напряг зрение. Реплики бросал какой-то студент, боро­датый, в драных джинсах.

— Что вы знаете о бедности, Торн? — продолжал он.—Вам же не пришлось гнуть спину ни одного дня в жизни!

Толпа недовольно зашикала на студента, некоторые нача­ли даже покрикивать, но Торн поднял руки, требуя тишины.

— Молодой человек хочет что-то сказать. Давайте его вы­слушаем.

Юноша выступил вперед, и Торн приготовился выслу­шать все.

— Если вы так заботитесь о том, чтобы поделить все бо­гатства, почему не делитесь своим? — громко говорил па­рень.—Сколько у вас миллионов, вы знаете? А знаете, сколь­ко людей в мире голодает? Вы знаете, что можно сделать на ваши карманные деньги? На ту зарплату, которую вы платите своему шоферу, вы смогли бы кормить в Индии целую се­мью в течение месяца! А растительностью с вашей сорока- акровой лужайки перед домом можно было накормить поло­вину населения Бангладеш! На деньги, которые вы тратите на устройство вечеринок для своего ребенка, можно было бы основать больницу прямо здесь, на юге Лондона! Если вы призываете людей делиться богатством, покажите пример! Не стойте здесь перед нами в костюме за четыреста долларов и не вещайте о бедности! Действуйте!

Выпад студента понравился публике. Парень явно вы­игрывал раунд. Раздались даже аплодисменты, и все тут же замерли, ожидая, что ответит Торн.

— Вы закончили? — вежливо спросил он.

— Каково ваше богатство, Торн? — выкрикнул юноша.— Как у Рокфеллера?

— Гораздо меньше.

— Когда Рокфеллера выбрали вице-президентом, газеты сообщили, что его состояние немногим больше трехсот мил­лионов. Вы знаете, что такое «немногим больше»? Это еще тридцать три миллиона! Это даже и в расчет не берется! Это его карманные деньги, в то время как половина населения земли умирает от голода! В этом нет ничего оскорбительно­го? Неужели одному человеку может понадобиться столько денег?

— Я не мистер Рокфеллер...

— Это мы видим!

— Вы позволите мне ответить?

— Один ребенок! Один голодающий ребенок! Сделайте что-нибудь хотя бы для одного голодающего ребенка! Тогда мы вам поверим! Протяните ему руку вместо своих речей, только руку, протяните ее голодающему ребенку!

— Возможно, я уже сделал это,—спокойно ответил Торн.