Изюм из булки

Причина нервного смеха – вот какова. Наутро, не слишком рано вернув себя к жизни, актриса подправила лицо и пошла завтракать. В холле отеля стоял вчерашний «китаец» и негромким голосом отдавал распоряжения. Вокруг него в большом количестве стояла свита и подробно, с огромным почтением записывала слова, которые тот негромко ронял. «Китаец» мельком глянул на остолбеневшую невдалеке актрису – на лице его не дернулся ни мускул – и продолжил монолог.

Она отошла в сторонку и осторожно уточнила: кто это?

Оказалось: Акиро Куросава.

Англичанин Стивен

– Онанисты из Тоттенхема пришли к Папе Римскому. Папа сказал им: идите на хуй. Но прежде скажите мне: что это за расчудесная команда, которая называется «Арсенал»?..

Содержание этой речевки мне любезно пересказал мой друг Стивен – в лондонском пабе неподалеку от стадиона «Хайбери». Тридцать шесть лет назад, маленьким мальчиком, отец впервые привел его на «Хайбери», и жизнь Стивена обрела смысл и перспективу.

В свободное от переживаний за «Арсенал» время Стивен занимается Россией – он работает в русском отделе Би-би-си и женат на русской женщине, так что деваться ему от нас некуда. Знаток российской истории, ценитель Чехова и Достоевского, Стивен – тонкий интеллигентный человек…

Но только не на «Хайбери».

– Come on, «Arsenal» – кричит он, и судорога искажает его тонкое лицо. Хором с фанатами в красно-белых майках Стивен поет непристойные речевки; весь сжимается, когда воротам «Арсенала» угрожает опасность, и, расплескивая пиво, вскакивает с первобытным охотничьим криком, когда набирает скорость Тьерри Анри…

Когда матч закончился (слава богу, красно-белые выиграли), Стивен перевел дыхание, допил пиво, пришел в себя, посидел еще немного и смущенно сказал:

– Ты видел меня голым.

Его сыну пятнадцать месяцев.

– Он тоже болельщик «Арсенала»? – спрашиваю я.

– Да, – отвечает Стивен, – просто он еще об этом не знает.

Почувствуйте разницу

После возвращения из мест «не столь отдаленных» великий Эдуард Стрельцов, в мужской компании делился впечатлениями, накопленными вдали от стадиона «Уэмбли».

Некоторые подробности с непривычки изумляли слушателей.

– Эдик, – спросил наконец один из них, – но это – быль?

Стрельцов возмутился:

– Какая на хуй «быль»? Чистая правда!

Легенда

Был прощальный матч Михаила Месхи. Тбилисское «Динамо» играло с какой-то уругвайской командой, но тренер уругвайцев не знал, что это прощальный матч Месхи – думал, просто товарищеский. (Я тоже сомневаюсь, что такое возможно, но так мне рассказывали в Тбилиси, а мы же с вами договаривались, что мы не в суде!)

Так вот (рассказывают в Тбилиси), этот уругвайский тренер после матча и говорит:

– У нас, – говорит, – в Уругвае тоже темпераментные болельщики, но я впервые вижу, чтобы после первого тайма игрока уносили с поля на плечах…

Ему поясняют:

– Вы не поняли. Он уходит из футбола!

Тогда уругвайский тренер якобы и сказал фразу, ради которой в Тбилиси рассказывают эту историю:

– Как? Он – уходит, а эти остаются?

Вариант

Компания, в которую я попал, была поголовно с консерваторским образованием: композитор Алексей Рыбников праздновал получение премии «Ника». Я был приглашен из-за соседнего столика и почел за честь.

В клубе, где происходило дело, обнаружился рояль, и через какое-то время вечеринка перетекла в джем-сейшн. Играли в две, три и четыре руки; кажется, однажды на клавиатуре уместилось и пять.

Под воздействием алкогольных паров, милой компании и хорошей музыки я «раскололся» и рассказал о своем «музыкальном» детстве, после чего был немедленно усажен за рояль – типа, давай, не бойся, все свои. И черт дернул меня (в порыве чувств) заиграть любимую мою рыбниковскую тему из «Мюнхгаузена».

Я хотел как лучше.

В свое оправдание могу сказать только, что, будучи не вовсе пьян, заранее предупредил автора: в одном месте правильной гармонии я так и не подобрал.

– Ничего, ничего… – разрешил композитор. Когда он раскаялся в сказанном, было уже поздно: я играл.

Рыбников стоял у рояля и слушал, что можно сделать с хорошей музыкой, если очень захотеть. Он старался следить за собой. Дошло до проклятого места. Я, заранее похолодев, подламывающимися пальцами исполнил то, что нашел вместо рыбниковской гармонии.

Композитор взял себя в руки, вздохнул и сказал:

– Ну что же, был и такой вариант…

Страшная месть

Замечательного фантаста Михаила Успенского пригласили на некий семинар в Польше. Приглашение поступило в последний момент, и, наскоро сделав ваучер в какой-то турфирме, Миша рванул из своего Красноярска в неблизкий путь к государственным границам.

У белорусских пограничников вопросов к писателю не было, но их польские коллеги проявили похвальную бдительность, обнаружив, что какая-то строчка в ваучере заполнена не на компьютере, а вписана от руки.

Сутки Успенский просидел в приграничном «обезьяннике» с группой задержанных цыган-контрабандистов. Цыгане оказались милейшими людьми – и даже помогли русскому фантасту снять сердечный приступ от польской бдительности легкой дозой кокаина…