Измена. Мой непрощённый (СИ)

— Масечка, что ты? — щебечет она и пытается виснуть на мне.

Но я, развернув её задом к себе и нащупав податливый выступ, шепчу:

— Ты ждала меня? А? Признавайся, ждала?

— Ах… Да! — отзывается Снежа, когда мои пальцы ныряют в трусы.

Ведь и правда ждала! Вечно влажная щёлка так призывно себя предлагает и манит проникнуть в неё.

— Там еда остывает, — пытается Снежа уйти от расплаты.

Но я только крепче держу.

— Потом, всё потом, — не шепчу, а рычу ей на ухо. Кусаю за шею, тяну на себя.

Член наливается кровью и рвётся войти. Она не препятствует этому, только порывисто дышит и сминает в руке свой халат.

— Мммм, — беру её жёстко и властно. Держу, задирая подол.

Через несколько долгих рывков вынимаю. Кончаю в ладонь. Пару капель роняю на ткань своих брюк. С опозданием думаю — стоило снять. Но теперь уже поздно! Снежана пыхтит, поправляет одежду. И смотрит с укором.

— Прости, — говорю и пытаюсь обнять.

Она отстраняется. Думаю: «Был слишком груб?». Но причина не в этом.

— От тебя пахнет женскими духами, — заявляет Снежана. И, прежде, чем я успеваю ответить, оставляет меня и уходит на кухню.

Там она громко шумит, расставляя тарелки. А я, привалившись к стене, успокоенно думаю: «Завтра скажу этой шлюхе, чтобы сменила парфюм».

Глава 42. Настя

В городе грязно и слякотно. Снега уже не найти. Зато в лесу его много! И здесь ты хватаешь последние вздохи зимы. Наслаждаешься ею, чтобы дать ей спокойно уйти. Горстки сугробов повсюду, но мягкий настил кое-где обнажил уязвимую суть. Там, под снегом, таится прекрасное нечто. Только самый внимательный сможет его разглядеть.

— Мам! Смотри! Смотри! Подснежники! — рвётся Динка. Сбегает с пригорка и тычет пальцем туда, где в проталине видно цветы.

Окружённые снегом, как будто периной, и выпростав белые капельки милых цветов, они подзывают к себе. И мы вместе спешим насладиться таким неожиданным даром.

— Только не рви! Это же Красная книга, — осаждаю я дочку, которая тянет ручонки к беспомощным стебелькам.

Одёрнув их, Динка с обидой ворчит. Чуть поодаль Дениска гуляет с Татьяной. Он решил привести её в этот раз, чтобы представить семье. Мне она очень понравилась! Милая, юная. Волосы с лёгкой рыжинкой. Веснушки на бледных щеках.

Что-то знакомое тронуло душу. Возможно, похожесть её… на меня? А Дениса — на папу. И это ранимое, хрупкое время рождения чувств, оно так прекрасно и ценно. Как эти цветы, что видны из-под снега. Их можно легко растоптать! А можно позволить им вырасти. И я наблюдаю с улыбкой за тем, как Дениска берёт её за руку, что-то шепчет, а Таня смеётся в ответ…

— А твой чего не пришёл? — вопрошаю у Динки.

Она уязвлённо молчит.

— У этого дурня спроси! — кивает на Деню.

Я вспоминаю, как он не без гордости мне рассказал, что встречался с «Дианкиным хахалем». Оказалось, что Игорь ему не чужой! Они состязались на поле, и тот пару раз обыграл его в мяч. Правда, Денис взял реванш и теперь на правах её старшего брата прижал его к стенке.

— Говорит, что не трогал её, только целовались, — сплюнул на землю Денис. Я представила их, двух подростков, готовых друг друга порвать.

— Ты же его не ударил? — спросила, уже представляя, что скажет Диана.

Деня скривился:

— Да на фиг? Он и так обоссался!

— Денис, — осадила я сына.

Но он распушил свои перья, как молодой воробей, и продолжил с лицом триумфатора:

— Эта сопля ему врала про возраст! Говорила, что ей пятнадцать исполнилось.

— А ты рассказал ему правду? — нахмурилась я. Уже опасаясь, что Гоша сбежит.

— Ага, — хмыкнул сын, — А он говорит, что давно это знал.

— Да что ты? — от удивления брови взметнулись.

— Ага, — раздражённо повёл он плечом, — Говорит, что дождётся, когда ей исполнится 18, а потом женится. Прикинь? Офигевший вконец!

У меня потеплело на сердце. Бывает же так? Но достаточно редко. И поэтому сердце моё с этих пор неспокойно. Я боюсь, что любовь, вернее, то детское чувство, закончится раньше, чем дочь подрастёт. Я так не хочу, чтобы он её ранил! Но всё, что могу, это просто смотреть и пытаться быть мудрой во всём.

— Динок, ну не злись на Давида. Он очень беспокоится о тебе, — трогаю дочь за плечо. Но она словно ёжик! Не даётся обнять.

— Мне не нужно его беспокойство. Пусть он за себя беспокоится! Мам, скажи ему, чтобы не лез, — фыркает Динка и топчет подтаявший снег.

— Он не полезет больше, — заверяю её, провожаю глазами влюблённую парочку.

Мы отошли от турбазы, от всей этой праздничной кутерьмы. Эльдар пригласил нас втроём. А Машку не стал приглашать. Понимаю, теперь между ними нет дружбы. Вот то, о чём я говорила! Как можно легко всё разрушить одной лишь попыткой сойтись.

Однако на этом празднике жизни нет недостатка в гостях. Здесь много людей, совсем незнакомых и разных. Как я поняла, в основном бизнесмены, партнёры. Родни у Эльдара немного! Мать давно умерла. Ни сестёр, ни братьев. Сын, как известно, не дружит с отцом. Он один. И его одиночество бьёт по больному. Мне так хочется быть рядом с ним. Не любимой, пускай! Но подругой, которая сможет его поддержать.

— Ма! — обращается Динка, когда мы шагаем назад.