Изо

Карман Катиной куртки сильно оттягивал шаролунник – Света сразу догадалась, что это он.

– Дай поглядеть, – попросила она.

Катя отмахнулась:

– После!

Сказала:

– Он все равно неправильно показывает. Толку-то тебе смотреть в него. Я посмотрела – и что?

У Светы внутри ухнуло: Катя знает уже свое будущее! Она увидела его в шаролуннике! Скорее, скорее посмотреть и про себя тоже!

Она протянула руку, но Катя через карман накрыла шаролунник ладонью, зажала его в кулак. Сказала сердито:

– Я не такая, как в нем, совсем. Врет он. И я не буду делать, как я там в нем…

Домики стояли по одной стороне дороги; с другой стороны, за канавой, была река. Весна растопила снег и подсушила землю, ветер гонял пыль и ставший видимым мусор, который городские службы не успевали убирать. Листьев и травы еще не было. Голые подстриженные кусты щетинились у дороги, и кучи обрезанных красноватых веток были навалены у домов. Катя вела Свету к реке, говорила: «Там дальше есть ступеньки!»

Света в ожидании воскресенья представляла, как они будут разговаривать с Катей. Конечно, она спросит у Кати про красивого мальчика с базара. Хотя, может, Катя с ним дружит сама и рассердится, что Света о нем спрашивает? Но Катя уже сейчас выглядела сердитой, и Свете казалось, что если заговоришь с ней – рассердишь ее еще больше. Света гадала, могла ли она чем-то обидеть Катю и когда – в их прошлую встречу или уже теперь, или ее обидели в детском доме. Вдруг ее дразнят дети – и она плачет, и никто не может там внутри защитить ее? Или нет, у нее появились друзья, не то что в классе, и ей хорошо! Они только-только начинали игру, и Света пришла не вовремя! А может быть, Катя больше не хочет дружить с ней? И зачем тогда они идут к реке? Ведь они снова гуляют вместе!

– Катя, мы будем океанологами? – спросила Света, боясь, что Катя ответит ей: «Нет, я передумала. Ты что, уже нет!»

Катя поглядела на нее, переспросила:

– А? Что?..

И сама же себе ответила:

– А, ну да… Я хотела.

Вздохнула:

– Баб Валя сказала, что я не буду никаким океанологом. Мать у нее давно еще спрашивала.

И точно пожаловалась на бабу Валю:

– А шаролунник вообще у нее дурацкий. Неправильно все предсказывает.

– А что он предсказал? – спросила Света.

Но Катя взяла ее за рукав, потянула к канаве. Надо было перепрыгнуть ее. За кустами прятались деревянные старые ступеньки. Над водой нависал лед, и меж ледяных границ река, спокойная летом, неслась быстро, с шумом. Над головой, в деревьях, кричали птицы, и, чтобы слышать друг друга, здесь надо было говорить громко, во весь голос. И Света вдруг поняла, что так ей гораздо легче спросить про красивого мальчика, чем было бы в тишине, когда Катя слышала бы не только ее слова, но и дыхание, и смогла бы разобрать, что Свете говорить про мальчика и неловко, и страшно, что никогда еще ни про кого ей не было так трудно спрашивать. Но узнать о нем было важно – даже важней, чем про то, что Катя увидела в шаролуннике. И Света спросила у Кати звонко, так, точно ей ничего это не стоило:

– Помнишь, тот мальчик, в прошлое воскресенье? Который дал тебе шаролунник?

– А, Пашка, – ответила Катя. – Ну да! Он его уже назад требует! Или чтоб ты заплатила за продление пользования.

– За что? – растерялась Света.

– Чтоб он у меня остался еще на неделю, – отозвалась Катя. – Он говорил – сумма такая же, как в прошлый раз.

Свете вспомнилось, как в прошлый выходной она долго-долго шла мимо стройки и через мост. И как потом хотелось есть в школе, и страшно было, что мама узнает, что у нее больше нет денег, и как стыдно было, когда Нина сама стала объяснять ее маме, что Света, должно быть, выронила деньги и ее не надо ругать.

– Я… я не знаю, – сказала Света. – Ты ведь уже посмотрела в шаролунник. Ты говоришь, он тебе рассказал…

Катя, стоя рядом, казалось, не слышала ее. Солнце наконец-то пробилось сквозь тучи и осветило серую воду на середине реки, и там запрыгали блики.

– Он запоминает, – сказала Катя. – Мне Пашка сказал, он все запоминает, что показал тебе. Пашка после меня поглядит в него – и всем про меня в поселке расскажет…

Она наконец-то вытащила из кармана шаролунник и беспомощно протянула его Свете:

– Вот посмотри… Ты чужая, тебе можно. Я же не хочу, чтоб про меня знали такое.

Света поднесла камень гладким боком к очкам, надеясь, что он расскажет ей и про Катю, и про нее саму, но ей ничего было не видно, только мутно угадывалось сквозь камень солнце, и, если поворачивать камень перед глазами, внутри у него мелькали искорки. Она попробовала смотреть со сбитой стороны, где кристаллы, потом снова с гладкой. В самой дальней глубине камня, как в разбавленном молоке, проглядывалась чернота.

Свете сделалось страшно, она протянула шаролунник назад Кате.

– Ну? – требовательно спросила та.

– Искорки в нем, – ответила Света. – Это море, да? Значит, баба Валя сказала тебе неправильно? Мы, когда вырастем, будем смотреть с корабля, и будет вот так? Или это сейчас вода так отсвечивает? – она кивнула на реку.

– Дура, – сказала Катя. – Это совсем не так смотреть надо! Ты что, не видишь больше ничего?