Изобретатель парейазавров. Палеонтолог В. П. Амалицкий и его галерея

В конкрециях нашлись отпечатки, похожие на листья индийских глоссоптерисов. Внешне они напоминали крупные листья ландышей. Сохранность отпечатков оказалась плохой и не позволяла точно определить принадлежность остатков. То же вышло с другими важными находками – костями ящеров. В одной конкреции, найденной у деревни Завражье, попался даже небольшой череп, напоминавший череп парейазавра, но крайне плохой сохранности. В другой конкреции, найденной у деревни Болдинское, оказалось много костей, «очевидно принадлежащих одному индивидууму». Амалицкому удалось «выбить только очень небольшое количество»: несколько позвонков, часть черепной коробки и кусок челюсти с «хорошо сохранившимися, очень оригинальными зубами». Зубы по форме напоминали листья крапивы. Такие зубы были у нескольких вымерших животных, в том числе парейазавров. Однако Амалицкий решил, что они, скорее всего, принадлежали динозавру, близкому к сцелидозавридам (Scelidosauridae)[242], известным из юрских отложений Англии. На это якобы указывали их «сложное строение и общий габитус». На самом деле зубы были парейазавровыми, что вскоре станет очевидным и Амалицкому.

Плохая сохранность находок вынудила его воздержаться от окончательных суждений о связи Африки, Индии и России. «Считаю преждевременным говорить теперь о результатах моих исследований», – лаконично отметил он в отчёте[243].

Геологический праздник

В августе 1897 года в Санкт-Петербурге прошла VII сессия Международного геологического конгресса. В оргкомитет конгресса входило шестьдесят человек – все видные геологи, минералоги и палеонтологи России, в том числе Амалицкий, которому поручили написать главу в путеводителе и руководить экспедицией во время осмотра рухляков Нижнего Новгорода.

Пропустить конгресс Амалицкий не мог, но и перед соблазном поискать «южные» окаменелости не устоял. Завершив лекции в университете, он в третий раз отправился на север.

Из-за нехватки времени ему пришлось ограничиться осмотром двух песчаных линз. И ему наконец крупно повезло. В линзе у деревни Завражье он нашёл «совершенно удовлетворительно сохранённые растительные остатки», которые определил как три вида глоссоптерисов. Здесь же попалось множество антракозий и несколько костей, бесспорно принадлежавших парейазаврам[244].

Вторая линза находилась у деревни Ефимовская. Здесь над рекой поднимался почти отвесный сорокаметровый обрыв, который за высоту и выступающие наружу плиты песчаника прозвали Соколками или Сокольной горой[245]. У самой воды под линзой Амалицкий расколол конкрецию, в которой оказалась крупная нижняя челюсть.

Амалицкий хотел убедиться, что конкреция в самом деле вывалилась из линзы, а не принесена течением из другого места. Для этого следовало узнать, есть ли кости в конкрециях, торчавших из самой линзы.

Задача оказалась сложной. Залезть по отвесному склону было невозможно. Пришлось спускаться к линзе сверху. Наверняка это была удивительная картина. Почти сорокалетний ординарный профессор Варшавского императорского университета, надворный советник, кавалер ордена Святого Станислава обвязал себя канатом, закрепил его за лежавшие наверху бревна и, как альпинист, спустился к линзе на добрых тринадцать метров вниз. Годы спустя его супруга вспоминала, как Амалицкий, «повиснув в воздухе на уровне линзы, добрался до выступающих конкреций и выбил несколько их из линзы. Конкреции были затем обвязаны верёвкой и подняты на поверхность. Когда он сам поднялся наверх и расколотил их молотком, к его величайшей радости, в них оказались кости: лопатка и несколько рёбер большого животного»[246].

В конце июля Амалицкий завершил поиски и отправился на открытие геологического конгресса. Дорога получилась непростой. Лето выдалось жарким, Сухона сильно обмелела, от берега до берега протянулись мели и косы. Крестьяне говорили, что воды в реке корове стало по брюхо. Вначале остановилось пароходное сообщение, затем перестали плавать лодки. Движение по реке совершенно прекратилось.

Амалицким пришлось добираться до железной дороги на лошадях, и ехали они «с большими трудностями»[247].

Наземным трактом здесь вообще не пользовались, все предпочитали плавать по реке. Дорога была запущенная. Живший в этих местах крестьянин описывал её такими словами: