Изобретатель парейазавров. Палеонтолог В. П. Амалицкий и его галерея

Второй геологический конгресс в нашей стране был совсем не похож на первый. В сталинском СССР, в отличие от царской России, редко проходили международные мероприятия. Геологический конгресс оказался самым солидным за долгое время. К нему основательно готовились и геологи, и власти.

Непременный секретарь Академии наук Н. П. Горбунов без обиняков сравнивал конгресс с «экзаменом по геологии», который предстоит держать всему Советскому Союзу: «Надо организовать дело так, чтобы экзамен был сдан на „отлично“»[776].

Геолог академик И. М. Губкин отмечал, что в СССР едут «не ищущие впечатлений туристы, а пытливые наблюдатели, у которых и зоркий глаз, и уменье смотреть»[777]

, и призывал для подготовки конгресса «мобилизовать всю массу геологов Союза»[778].

Во время подготовки часто поднималась проблема закрытого Палеонтологического музея. Специалисты указывали, что надо открыть к конгрессу хотя бы Северо-Двинскую галерею, которая по праву считается «национальной гордостью нашего Союза»[779].

Проблема решилась в последний момент, за полгода до открытия конгресса. Поздней осенью 1936 года руководство Академии направило председателю Совнаркома В. М. Молотову и первому секретарю Московского областного комитета ВКП(б) Н. С. Хрущёву очередную просьбу выделить музею помещение.

Одновременно с этим палеонтолог Ефремов написал письмо Сталину[780]. С его стороны это был рискованный поступок. Страна выходила на пик «большого террора», люди пропадали после случайно оброненного слова, за анекдот и «неправильное происхождение». У Ефремова многое было неправильным. Его отец до революции торговал лесом, был купцом второй гильдии, водил знакомство с князьями. Сам Ефремов был женат на дочери академика Н. И. Свитальского, которого вскоре заподозрят в подготовке переворота на Украине и расстреляют.

Письмо подписали и другие учёные, в том числе Геккер (из дворян) и Орлов (сын бывшего главного лесничего Вологодского края). Само письмо не сохранилось, но аргументацию вполне можно восстановить по другим документам. Палеонтологи наверняка писали, что музей необходим для формирования «правильного миропонимания» трудящихся, подчёркивали, что закрытый музей навредит престижу страны во время грядущего конгресса.

Трудно сказать, какое из двух обращений возымело действие, но в самом конце 1936 года музею передали здание бывших конюшен графа Орлова в Нескучном саду на окраине Парка культуры и отдыха имени Горького (остряки называли его «парком культуры и горького отдыха»).

Место было хорошее, престижное. Здание выходило фасадом на оживлённую Калужскую улицу. До центра было недалеко.

В январе 1937 года президиум Академии постановил «немедленно приступить к ремонту переданного помещения» и «считать эту работу первоочередной и ударной с тем, чтобы к 15-му марта с. г. полностью закончить одно из крыльев здания для срочного развёртывания в нём к Международному Геологическому Конгрессу Северо-Двинской галереи Музея»[781].

Начался ремонт. В здании расширяли окна, стелили паркет по земляному полу, протягивали электричество, устанавливали трубы отопления. Графики постоянно срывались. Иногда не вовремя подвозили строительные материалы, иногда не хватало «рабсилы»: вместо запланированного 181 рабочего наняли в два раза меньше. «Положение создаётся катастрофическое», – жаловался Борисяк[782]

.

Ради скорости витрины и скелеты Северо-Двинской галереи начали монтировать, даже не дожидаясь окончания ремонта. В газетах появились анонсы скорого открытия «палеонтологической выставки». На одной фотографии запечатлён похожий на Л. П. Берию препаратор, привинчивающий ребро к скелету парейазавра.

21 июля состоялось торжественное открытие конгресса. На него записалось 1800 советских и 440 иностранных геологов. Приехала половина: 700 советских и 260 иностранных[783]. В конгрессе приняли участие представители пятидесяти стран, в том числе Австралии и Океании. Самая большая делегация была от США, а вот из Германии и Италии не приехал никто. Советские газеты объясняли, что на конгресс изначально записалось 14 немцев и трое итальянцев, но их не пустили «в очаг большевизма» правительства этих стран.

Всем прибывшим выдали небольшие значки с обновлённой эмблемой конгресса: ромб, где под красной звездой скрещивались два золотых молотка.

Как и в царское время, газеты много писали про заседания и экскурсии, но стиль изменился: никаких шуток, юмора, анекдотов. Показательна передовица «Правды», где по случаю открытия конгресса объясняли роль Сталина в геологии: «Там, куда указывала рука товарища Сталина, били новые мощные фонтаны нефти, раскрывались новые залежи железной руды, угля, меди, россыпи золота»[784].