Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

Фердинанду было нелегко угодить. Время от времени король подолгу ничего не писал своим послам и часто держал их в неведении о своих планах. В то же время его требования о регулярном информировании не учитывали материально-технических препятствий. Его многострадальный лондонский посланник доктор де Пуэбла подсчитал, что для ежедневной отправки новостей Фердинанду, как того требовал король, было необходимо шестьдесят курьеров, в то время как располагал де Пуэбла лишь двумя, и с теми с трудом мог расплатиться. Фердинанд довольно небрежно обращался с документами и зачастую оставлял сундуки с бумагами в отдаленных замках. Но, как и его неудержимый современник император Максимилиан, Фердинанд был новатором. Его послы провели на своих постах достаточно времени, чтобы стать настоящими экспертами: девять лет было нормой, а де Пуэбла провел в Лондоне большую часть последних двадцати лет своей жизни. В результате Фердинанд завещал своему внуку Карлу V испанский дипломатический корпус, который оставался неизменным в европейской политике до конца века.

Эффективную дипломатическую работу демонстрирует посол императора Карла при дворе короля Англии Генриха VIII Юстас Чапуи[226]. Впервые Чапуи прибыл в Англию в сентябре 1529 года при неблагоприятных обстоятельствах. Генрих VIII к этому моменту бесповоротно решил продолжить развод с Катериной Арагонской. Королева, ранее служившая ценным источником информации для испанских послов, больше не была доступна для консультации. Послу было крайне тяжело скрывать отношение своего правителя к политике Генриха. Тем не менее в течение шестнадцати лет постепенно создавал информационную сеть и готовил хорошо проработанные, проницательные отчеты, которые стали невероятно ценной информацией для историков. Его первым шагом было привлечение к себе на службу нескольких членов семьи Катерины Арагонской, в том числе ее джентльмена-помощника Хуана де Монтойя, который впоследствии стал личным секретарем Чапуи.

Молодые люди благородного происхождения, которых приглашали ко двору, вербовались послами Франции и Фландрии. Чапуи сам не говорил по-английски, однако настаивал на том, чтобы эти молодые люди учили язык, а неразговорчивый камердинер, сопровождавший его повсюду (Чапуи страдал подагрой), также был талантливым лингвистом. Благодаря этим связям Чапуи владел даже той информацией, которой боялись длиться в его личном присутствии. Он также налаживал связи с международным торговым сообществом, источником ценной информации о движении валюты и зарождающемся лютеранском движении. (У Чапуи были друзья и среди немецких купцов.) За некоторую информацию платили. Это был блестящий ход — завербовать главного секретаря французского посла, который в течение восемнадцати месяцев предоставлял Чапуи доступ к частной переписке Марильяка, более того, он регулярно получал отчеты от одной из служанок Анны Болейн. Тем не менее большая часть информации доставалась ему бесплатно от торговцев, «которые навещали его каждый день»: сплетни информированных, но зачастую одиноких людей, оказавшихся вдали от дома, обмененные на гостеприимство и хорошее общение.

Испанец в Риме

В XIV и XV веках Рим был родиной зарождающейся дипломатии. Желание использовать ресурсы католической церкви вынуждало правителей Европы послать эмиссаров в Рим с просьбой подтвердить кандидатуры на церковные должности и получить другие услуги. Вынужденные задерживаться из-за медленных темпов папских дел, они, по сути, становились послами. Даже в XVI веке Рим не утратил своего статуса центра бизнеса, политики и новостей. На его главенствующую роль в политических расчетах испанских Габсбургов указывает тот факт, что римскому послу всегда выплачивалось самое крупное жалованье (хотя оно, как и все посольское вознаграждение, никогда не покрывало расходов)[227].

Несмотря на то что Габсбурги преуспели в установлении господства на Апеннинском полуострове в XVI веке, победив французов, их послы всегда были бдительны. Их отчеты транслируют скорее тревогу, чем уверенность, и непреодолимое ощущение нестабильности итальянской политики. Дело было хорошо изложено Мигелем Маем, имперским послом в Риме, в послании Карлу V в 1530 году:

«Поскольку Рим является центром всех мировых дел, и, учитывая, что итальянцы загораются при малейшей искре — партизаны и пострадавшие от недавних событий, создают проблемы, потому что они всегда хотят чего-то новенького»[228].