Извините, я опоздала. На самом деле я не хотела приходить. История интроверта, который рискнул выйти наружу

– Не знаю, важно ли это, но… это все на уровне шуток, – отвечает Энни.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я.

– У нас никогда не бывает… «глубокого разговора». Он говорит о фильмах или о том, что происходит на работе, но у нас никогда не бывает серьезных разговоров, – говорит Энни.

Я вспоминаю американку в жемчужном ожерелье, которая была на занятиях в начале моего года. Ей было очень трудно задать мне хотя бы один глубокий вопрос.

– Ну, – начинаю я. – А ты не пробовала задавать ему какие-нибудь серьезные вопросы?

– Не знаю, – отвечает Энни. – Мне так неловко. И я не хочу, чтобы он думал, что я слишком серьезная.

Футбол для меня как дверь – позволит завязать любой разговор. Вот только дверь эта ведет в чулан, потому что сменить тему на более серьезную практически невозможно.

Может быть, Сунил надеется, что она так и поступит. Может быть, он рассказывает то же самое своим друзьям: она сексуальная, умная, добрая, но все разговоры поверхностны.

Когда Энни впервые делится со мной этой историей, я чувствую, что сразу же впадаю в отчаяние. Как она могла не задать ему вопросы, на которые действительно хотела получить ответы? И как он мог ничего у нее не спросить?

Но потом я вспоминаю, насколько это тяжело на самом деле. Когда мы с Сэмом встречались около полугода, я тоже боролась с этим. Меня распирало от всех вопросов, которые я хотела ему задать, но они были слишком откровенные: показывали, о чем я думала и насколько серьезно относилась к нему. Я хотела узнать о его прежних отношениях. Я хотела узнать о его последней девушке. Он захотел расстаться или она? Они говорили друг другу «Я люблю тебя»? Он скучает по ней? Хочет ли он иметь детей? Хочет ли он когда-нибудь жениться? (Ну, скажем, на американке азиатского происхождения с низким центром тяжести?)

Когда мы с Сэмом жили в Австралии, однажды зимой мы сняли коттедж в сельской местности. Днем мы осматривали местные винодельни, а на закате кутались в одеяла на веранде, откуда открывался вид на долину, и наслаждались вином и местным сыром. Я не помню, кто все это инициировал (ладно, ладно, наверное, я), но мы решили, что в этот волшебный час, когда день превращается в ночь, мы можем спросить друг друга о чем угодно.

Этот момент в наших отношениях изменил все. Я могла задать все свои вопросы, и Сэм тоже. Мы также должны были ответить на них. Я думаю, что для нас обоих это была ночь, когда мы перешли от увлечения к влюбленности. Даже сейчас фраза «час вина и сыра» означает, что нам нужно сесть и восстановить связь. Это звучит слишком пафосно и немного не соответствует нашей жизни, особенно потому, что я даже не люблю вино и теперь это лучше называть «часом кофе и печенек» (или водки и чипсов Pringles).

Я рассказываю Энни о том, как сильны были эта открытость и взаимная уязвимость.

Исследователь Артур Арон утверждал, что знает, как заставить влюбиться двух незнакомцев. Он составил список из 36 интимных вопросов. Если вы с потенциальным партнером зададите (и ответите) эти вопросы, а затем будете смотреть друг другу в глаза в течение четырех минут, шансы, что вы влюбитесь, по его мнению, возрастут. Мысль, стоящая за этим, в том, что эти вопросы укрепляют вашу связь. Но работают ли они?

Я пересылаю Энни статью со списком вопросов.

– Попробуй вот это, – говорю я, словно врач, выписывающий ей рецепт. Их трудно задать: какое ваше самое дорогое воспоминание? А самое ужасное? Но еще труднее ответить: если бы вы должны были умереть сегодня до конца дня, ни с кем не поговорив, о чем несказанном вы бы больше всего жалели? Почему вы еще не сказали этого?

Мы с Сэмом ужинаем в нашем местном ресторане, где подают лапшу рамэн, но сегодня я ем дольше обычного. Он рассказывает мне о своем друге, который только что переехал в Японию и, кажется, изо всех сил пытается завести друзей.

– Откуда ты знаешь? И что же он сказал? – спрашиваю я Сэма.

– Он не сказал ничего конкретного. Но он проводит все свое время на работе, и тот факт, что у него нет никаких историй о вечерних прогулках и эмигрантской жизни, имеет значение для кого-то вроде него. Он не привык быть один, – отвечает Сэм. – Он просто кажется немного подавленным.

Я вспоминаю свои предыдущие разговоры с мужчинами, одни из которых были успешными, а другие никуда не привели.

– Хотела бы я, чтобы он просто сказал тебе. Мне бы хотелось, чтобы больше мужчин признавалось в таких вещах, – говорю я.

В один волшебный час на загородной веранде мы с Сэмом решили задать друг другу любые вопросы. Отсюда название «час вина и сыра». Сейчас, правда, это скорее час «водки и чипсов».

Через несколько минут дверь ресторана открывается и входит мужчина. Он садится за стол рядом с нами, один, и откладывает книгу. Я всматриваюсь, чтобы прочитать название. Это книга Брене Браун «Великие дерзания: как победа над страхом показаться слабым и смешным влияет на то, как мы живем, любим, воспитываем детей и работаем».

Боже.